– Этого никто не мог знать, – пробормотала Марина, – откуда ты узнала?!

– У Разлогова тогда не было и не могло быть никакой машины, Марина. А тем более шофера! – Глафира передохнула немного. – Пока вы уговаривали Красавина на вас жениться, время было упущено, и аборт делать стало поздно. Разлогов ушел от вас, когда узнал про любовника. Когда малыш родился, вы сказали Разлогову, что он неполноценный и вы должны поместить его в интернат. Он никогда его не видел! Это малодушие, конечно, но он все же просто мужчина. Он ушел от вас и постоянно давал вам деньги на содержание малыша в специальном заведении. А вы просто написали отказную, и дело с концом. Младенца забрали в дом ребенка, ну уж конечно, не с вашей фамилией и не с фамилией Разлогова! Не дай бог, он стал бы его искать, и тогда хлопот не оберешься! Ваш Красавин вам помог, он человек влиятельный. Малыша увезли в Углич, а вы на деньги Разлогова спокойненько построили себе убежище под Смоленском, тихое гнездышко великой актрисы и звезды, и уезжали туда, когда вам хотелось от всех отдохнуть, да?

– Откуда?.. Откуда?..

– Мы подняли архивы, – железным голосом сказала Глафира. – Это не так трудно. В конце концов, о том, что у вас был ребенок, знали многие. Например, Ольга Красильченко, отличная журналистка и просто хороший человек. А дальше все просто. Она разыскала бумаги из роддома, в котором вы лежали, и выяснилось, что был такой мальчик по фамилии Савушкин. А это фамилия Веры Васильевны.

– Это ничего не меняет, – хрипло выговорила Марина. – Все равно. Мне все равно. Он умер моим мужем. И я свободна и богата.

– Он не умер, – поправила Глафира. – Вы просчитались. И уже никогда вы не будете свободной.

Она ринулась вон из квартиры, задыхаясь и трясясь, спотыкаясь, пробежала по лестнице, выскочила из подъезда и нос к носу столкнулась с Прохоровым.

Господи, за что мне это? Я больше не хочу. Я больше не могу. Я больше не выдержу.

– Глаша, мне нужно с тобой поговорить.

– Как ты меня нашел?

– Я… ехал за тобой. Ну какая разница, Глаша?!

Глафира нашарила в кармане брелок и открыла машину.

– Как поживает кошка Дженнифер?

– Что?

Глафира полезла в джип.

– Андрей, я не хочу с тобой разговаривать. Никогда. Ни о чем. У меня правда нет больше сил.

– Ты должна со мной поговорить, Глафира.

Она запустила двигатель. В горле саднило, и в глазах все странно плыло.

– Я тебе ничего не должна, Андрей. Я Дэну Столетову должна десять рублей, он мне на улице подал. – Прохоров вытаращил глаза. – Но мы с ним сами разберемся. Пока. Дженнифер привет передавай.

– Глафира!

– Если ты хочешь говорить про журнал, то это не ко мне, а к Разлогову. Вот он прилетит, поговори с ним. Может, он тебе его продаст?

– Как… прилетит? Откуда он прилетит, Глафира?!

Она махнула перчаткой куда-то в небо:

– Оттуда.

– Да ладно!

– Да точно тебе говорю! У Варьки на этот счет целая теория есть.

– Марк, ты в институте учился? Это называется, для необразованных, вероятностный процесс. Случайный.

– Это называется естественный отбор, Разлогов! Побеждает сильнейший.

– И что это значит?