– Жалко, – сказал арестант, – что лишь чуть-чуть не доживу, не увижу своими глазами. Новую, коммунистическую Германию, которая будет уже завтра. Но выходит, что я выиграл наш спор?

– Фюрер проиграл, – ответил Геббельс, – вообразил себя Наполеоном, решил, что любой узел можно разрубить. А мог тогда выиграть я – мое «Письмо к другу коммунисту», написанное еще в тридцатом, вы не читали, конечно? Вы не думали, отчего вам сохранили жизнь? Помните, кого вы называли бифштексами – «коричневые снаружи, красные внутри», – как после тридцать третьего в НСДАП от коммунистов переходили целыми организациями? Вы были нужны не только как враг, которого следовало уважать, но и как символ прошлого, а возможно, и будущего согласия. Ведь покорить можно не только враждой, но и дружбой – взгляните, что сейчас янки делают с Британией, точно так же был шанс у Германии против СССР. Без всякого «плана Ост», дружба-фройдшафт, превратить Россию в сырьевой и сельскохозяйственный придаток рейха. У этого плана было лишь два недостатка: он был слишком долговременный и не увязывался с расовой теорией. И еще проклятые французы – ну кто ожидал, что они так быстро позволят себя разбить, после такого головы закружились у многих, казалось, что военной силой можно справиться быстро и легко. Но и вы не выиграли, не обольщайтесь – игра еще не закончена.

– Пока не закончена, – сказал Эрнст Тельман, председатель ЦК КПГ, глава боевой организации «Рот-фронт» и депутат рейхстага, – но завтра Красная Армия возьмет Берлин. И наконец возникнет коммунистическая Германия.

– И что дальше? – спросил Геббельс. – Все повторится, вот только на нашем месте против России окажутся янки. Которые не будут спешить и не связаны расовым мышлением. И русским придется или вести против них уже следующую Великую войну, или принять их дружбу, которая окажется для них губительной. А дальше – или всемирное господство англо-еврейской плутократии, или возрождение национал-социализма у проигравшей стороны! Но о том узнают уже следующие поколения.

– Им и бороться, – ответил Тельман. – Жизнь – это не тихая гавань. Всегда будут опасности, которые придется одолевать.

– Может быть, – произнес Геббельс, – а может, и нет. Все даже не в руках божьих, поскольку мы атеисты – а в руках слепого случая, судьбы. Простите, камрад, но мне пора. И служебные обязанности – надо подготовить семью. А вам, может, все же позвать священника?

– Расстрел? – спросил Тельман.

– Гильотина, – сказал Геббельс. – Считайте это моей мелкой местью за все, что ваша партия сделала для рейха.

Лондон, 29 апреля 1944 года

Вторая Великая война подходила к концу.

Правда, в отличие от всех прежних войн, ведущихся Британией, послевоенный мир был явно не лучше довоенного. И это еще без учета того факта, что предстояло колонии отвоевывать назад. Но ведь не проиграли же!

Большинству населения было радостно, что очень скоро перестанут приходить похоронные извещения и вернутся домой их сыновья, мужья, братья. Некоторое беспокойство выражали военные корпорации, предвидя уменьшение заказов. Но никто не знал о разговоре между двумя почтенными джентльменами за запертыми дверями в особняке на Даунинг-стрит. И ни один из собеседников не оставил о том упоминаний в мемуарах.