Приводняюсь у самого борта сине-белой «Каллипсо», и техники, не медля ни секунды, подводят под меня тали.

– Как мы их!? – восторженно орёт оператор крана, опустив меня на палубу.

– Мы – Смерть! – всей душой всё ещё пребывая в бою, ору я в ответ, не разделяя сейчас пилотов и последних палубных матросов. Это всё – Мы!

Короткий миг единения – даже не со всем экипажем, взорвавшимся восторгом, а кажется – со всеми Кантонами разом, и снова на палубе деловитая суета.

– Цел, коммандер? – не дожидаясь ответа, врач весьма бесцеремонно разглядывает меня, вертя по сторонам, как куклу и заглядывая в глаза. Процедура эта не шибко приятная, но… надо! Горячка боя, она такая, особенно если это бой скоротечный, когда действия занимают считанные минуты, а уровень яростного азарта выше даже, чем в рукопашной схватке.

Убедившись, что я цел, медик с некоторой неохотой опускает меня, и мягко, но настойчиво толкает в раскладное кресло, выставленное на палубе. Тотчас же в моих руках оказывается кружка не слишком горячего, но очень крепкого и сладкого кофе, и шоколадка, предусмотрительно разломанная на дольки.

Пару минут спустя на борт поднимают Юру Леона, человека сложной судьбы и самого возрастного пилота в нашей группе. Пыхая восторгом, он мотыляется в руках медика и с некоторым сомнением признаётся годным, после чего всё повторяется – раскладное кресло, кружка кофе, шоколад.

Не знаю, сколько энергии я потерял за эти минуты, но обмундирование под кожаной пилотской курткой мокрое буквально насквозь. Благо…

… вестовой оказался догадливым, и уже протягивает большое полотенце, держа в руках чистую рубаху и китель.

– Благодарю, Томаш, – сбрасывая с себя пропотевшую одежду, киваю мелкому, засиявшему ответной щербатой улыбкой. Он один из детей-сирот, отобранных «По заслугам отцов» в некое подобие кадетского училища, которое ещё только предстоит организовать.

Сотни полторы их в настоящее время в войсках, но разумеется – не на передовых позициях. Подвергать их реальной опасности и показывать ужасы войны неокрепшим умам у нас нет никакого желания, но обкатать их хотя бы и вдали от боевых действий очень важно. Детвора…

«Ха! – проснулся неожиданно Второй-Я, – сам-то далеко ушёл?!»

… отобрана не просто «По заслугам отцов». Таких много… много больше, чем хотелось бы. Все эти дети в одежде цвета хаки прошли тестирование у Адольфа Ивановича, и обладают нешуточными интеллектуальными и лидерскими качествами.

Сильно не факт, что они станут в будущем элитой Кантонов, но шанс мы им дали! А ещё – правильный пример как всем мальчишкам и девчонкам, так и взрослым. Русские своих не бросают!

Пока я переодеваюсь и пью кофе, работа не останавливается – ни на судне, ни…

– Дирижабль поднимают! – истошно заорал глазастый сигнальщик, и вскоре, буквально парой минут позже, он начал репетовать[145] сигналы наблюдателей с лёгкого дирижабля.

– Броненосец «Temeraire» остановился! – читает он сигналы, но к сожалению…

… не всегда радостные. Сигнальные мачты на судах-матках расцветают флагами, и порой – траурными! Из первой атаки не вышло трое, и хотя отчаянно хочется надеяться на чудо, но… шансов найти их живыми почти нет.