— От вашей подлости! — сказала она резко и вышла из горницы.

Старик испуганно посмотрел на своего гостя, но тот только пожал плечами и произнес:

— Объездится!

— Хи-хи-хи! — засмеялся старик. — Вестимо, не в девках же ей сидеть. А за грубости уж простите. Совсем не в себе она теперь.

Дмитрий беспечно махнул рукой, но, возвращаясь домой, в бессильной ярости кусал себе губы.

«Поганая девчонка! Другая радовалась бы, а эта… Ну да подождем! Обломается, и тогда… — И он злобно улыбнулся. — Я покажу ей себя!..»

— Совсем уезжаем! — сказал он Еремею, вернувшись домой. — Поезжай в имение и вышли из него шесть подвод для имущества, а я здесь укладкой займусь!..

В тот же вечер Еремей уехал, а шустрый Павел выскользнул и осторожно прибежал к Ермолину, где тогда лежал больной Семен Павлович, вызвал старого Сидора и сказал ему:

— Еремея сейчас в усадьбу ирод наш послал. Переезжать туда навовсе собирается.

Старик тряхнул головой.

— Пусть! Не надолго уедет. Лишь бы барину нашему Бог здоровьице дал!

— Подай ему Господи! — повторил за ним и Павлушка.

— Ну, а еще что?

— Да сейчас только и есть. Как поедем, я прибегу сказать!

— Прибеги, Павлуша, прибеги! Да еще вот что: староста-то там у нас грамотный. Так ты к нему ходи да нам отписки давай: как и что. Понял?

— Чего не понять? Прощения просим, Сидор Карпович!

Семен Павлович медленно выздоравливал, а Дмитрий Власьевич спешно собирался в дорогу. Его слуги складывали вещи, увязывали узлы, упаковывали мебель, а сам он ходил по комнатам и улыбался, думая о своей беспечной жизни. Вот он женится на Маше и тогда что ему? Черт не брат!.. Богат, обеспечен, женат на любимой девушке. Ха-ха-ха! И никакого не сделано преступления. Он даже рад, что отравление не удалось. Ведь теперь его брата нет в живых по указу самого императора!

— Кх, кх! — послышалось позади него, и он быстро обернулся.

— Честь имею! — сказал сладким голосом Воронов, который стоял в дверях и, потирая потные красные руки, неуклюже кланялся своим чурбанообразным туловищем.

— А! Дмитрий Авдеевич! — небрежно сказал Брыков. — Чего тебе?

Воронов сделал два крадущихся шага к нему и, обнажив улыбкой черные корешки вместо зубов, сказал:

— Кх, кх! Прослышал я, что в отъезд собираетесь?

— Да! Что мне тут делать?

— Кх, кх! — Воронов усиленно стал тереть руки, словно мыл их мылом. — А как же насчет меня, насчет, то есть, расплаты со мною?… А?…

Дмитрий нахмурился. Никогда он не был охотником платить, а теперь, когда стал богат, еще менее.

— Какая расплата? — мрачно сказал он. — Я, кажется, с тобой в расчете.

— Шутить изволите! — пробормотал Воронов. — Ведь мы уговорились тогда еще, при Сергее Ипполитовиче, с вами!

— Не помню! — тряхнул головой Дмитрий. — Да и кроме всего — ведь ты с меня полтысячи рублей получил?

Воронов весь съежился и его лицо перестало улыбаться.

— Так рассуждать изволите? Да ведь эти пятьсот рублей я для ускорения дела вашего роздал и своих еще не видел; ведь я вам из-за процента работал, а не ради спасения! У меня жена есть!

— Да мне-то что? — грубо сказал Дмитрий. — Я дал пятьсот и все тут! Не имение же мне тебе подарить!