— А позвольте узнать, сударь, не служили ли вы в Москве в военной службе?

Семен Павлович вздрогнул, но тотчас оправился.

— Изволите ошибаться, — ответил он, — я — дворовый человек дворянина Ермолина!

Офицер изумленно взглянул и смущенно произнес: «Никогда не поверил бы!», а потом позвал к себе слуг, двух коренастых малороссов, и велел им подать себе на стол закуску и самовар. Те быстро исполнили его приказания. Офицер сел за стол и с открытым лицом обратился к Брыкову.

— Не откажись, милый человек, разделить со мною хлеб-соль! — сказал он. — Хоть ты и дворовый, но сдается мне, что-то не так это! Ну, да мне все равно! — быстро произнес он, заметя смущение Брыкова. — Я только ради компании! Милости просим!

Семену Павловичу нельзя было отказаться, и он сел с офицером. Что-то знакомое показалось ему в чертах последнего, но он не мог припомнить, где и когда видел его.

Офицер радушно угостил его, и вскоре между ними завязалась непринужденная беседа. Брыков боялся говорить о себе и больше говорил о Ермолине, как о своем господине, и о драгунском полке, а офицер рассказывал ему, как был в Киеве, видел родной дом, ездил по своим имениям. Брыков чувствовал, что этот офицер представлял собою какое-то влиятельное лицо.

— Тройка заложена! — доложил смотритель, спустя добрых три часа.

Офицер встал, протянул Брыкову руку и, смеясь, сказал:

— Теперь меня не обманете! Вы — барин, а не дворовый! Ну, да мне ваших тайн не надо!..

Брыков смутился и что-то невнятно пробормотал.

— Ну, ну! — ответил офицер. — Всего доброго! В Петербурге, может быть, свидимся! — И, кивнув Брыкову, он вышел из горницы.

— Кто это? — спросил Семен Павлович, когда тройка отъехала.

Смотритель, пожав плечами, ответил:

— Офицер! Полковник Грузинов.

— Грузинов! — воскликнул Брыков и с досадой хлопнул себя по лбу.

Грузинов! Этот фаворит императора, который неразлучен с ним, который спит в одной спальне с ним! И как он не узнал раньше его имени. Был такой случай, и он упустил его!

— Ах, Сидор, Сидор, — сказал он, когда они поехали дальше, — ты шепнул бы мне только!

— А я почем знал-то? Офицер, офицер и есть. Мало ли их я перевидал! А тужить вам, сударь, нечего. Приедете в Петербург и к нему!

— Ну, там он совсем иным будет, чем в дороге.

От станции Валдай уже начал чувствоваться Петербург. Смотрители станций все были до крайности напряжены. То и дело встречались быстро несшиеся из Петербурга фельдъегерские тройки. Лошади все в пене распластывались от бега; легкий тарантас метался из стороны в сторону, и в нем, полуприподнявшись, находился лихой фельдъегерь, который должен был так мчаться с каким-нибудь царским приказом, может, неделю, другую и, не медля, вернуться назад. Случалось по дороге встречать и крытые повозки с солдатами на облучке. Брыков бледнел, видя их. Он знал, что это везут обреченных на ссылку, обреченных иногда за пустое слово, за неловкий шаг.

«Вдруг и меня так?» — мелькало у него в уме, и он дрожал от страха.

— Колпино! А там Петербург! — сказал однажды Сидор. — Ну, помоги Господи! — И он широко перекрестился.