Сюда относятся: малодушие, эта злая матерь греха, уныние, рождающее волю, своя воля и широкий путь, рождающие презрение.

Малодушие — это трусость, ужасная страсть, которая обрезает человеку крылья. Боязливый ничего не может сделать. На того, кто не может понести ближнего, кто смущается, наваливается тяжесть уныния, лености, он постоянно хочет спать, отдыхать. Своя воля и широкий путь ведут к тому, что мы начинаем презирать людей, перестаем с ними считаться и смотрим на них критически.

Значит, грех рождается от малодушия, нерадения, своей воли и широкого пути — под ним надо понимать ту легкость, с которой мы получаем все необходимое для того, чтобы не уставать. Все это доводит до презрения к Богу, старцу и людям, потому что, стараясь обеспечить себя всем необходимым, я становлюсь безразличным к людям.

Сердце, желающее начальствовать, порождает пристрастие к мирским беседам.

Когда я малодушен и своенравен, то я претендую на господство, власть над ближним. Если я что-то говорю тебе, то хочу, чтобы ты меня послушался. Но если попросишь меня что-нибудь сделать ты, я этого делать не буду, начну препираться. Если ты мне солжешь, я стану раздражаться. Смиренного мудрования у меня нет. Я хочу, чтобы братья со мной считались. Но сам я их не уважаю, поэтому и стремлюсь к общению с мирянами.

У монахов, имеющих склонность вступать в разговоры с посетителями, заводить знакомства с важными людьми, нет внутренней связи со своими братьями, со своим окружением. Им неуютно в братстве, поэтому они отыскивают себе друзей, любят прогулки, поездки, лишь бы расширить круг своего общения. Их души одиноки, и они пытаются разрушить ограду своего одиночества, но не устраняют его действительных причин, а ставят себе какие-то подпорки, ищут, чем бы это одиночество заменить. Все это ведет к краху. И напротив, люди, имеющие связь со своим окружением, с братьями и одновременно свободные от них, нисколько не расположены искать иного общения.

Пристрастие к мирским беседам порождает желание искать того, что тебя не касается, побуждает приклонять слух к злословящему.

Когда человек расширяет круг своего общения и заводит знакомства, тогда он взращивает и другую потребность — потребность в том, что не имеет существенного значения для его жизни.

Например, когда я не могу жить мирно с братьями своего монастыря, я начинаю интересоваться миром или пустыней и читать книги, которые говорят о пустынниках, например «Лавсаик» и другие. Если ты спросишь меня: «Отче, можно почитать „Лавсаик“?» — «Ну почитай», — будет мой ответ. Но на самом деле ты читаешь то, что тебе не нужно, не подходит тебе, а бывает это потому, что ты не можешь жить в своей среде. Вместо того чтобы понять сокровенную причину этого, ты уходишь все дальше и постепенно становишься подобным мячу, который, вращаясь, вдруг улетает в сторону.

Приобретение ненужных тебе интересов побуждает тебя приклонять слух к злословящему. Если ты не можешь жить в мире с окружающими, если ты их не любишь, не вмещаешь в свое сердце, но постоянно жалуешься: «Этот не хорош, другой не обращает на меня внимания, третий не улыбается», — то как ты сможешь устоять? Да, ты расширяешь круг своих знакомств, но при этом ты чувствуешь нужду узнать что-то, что поддержало бы тебя. И потому, как только ты замечаешь, что кто-то осуждает брата, ты тут же подставляешь ухо. Тот, кто замкнут, унывает, не общителен, у кого общительность ложная, кто старается прикрыть свои внутренние трудности, не внимает Богу, — все они находят удовольствие в разговорах, осуждающих истинных монахов.