Мужчина приподнял уголки губ и погладил меня по голове, тем самым успокаивая. И это выглядело бы мило, если бы не его вечные замашки военного, которые всё испортили.

– Отставить нюни распускать, – своим командирским тоном произнёс Александр, тем самым расстраивая меня ещё сильнее. Не могу, когда кто-то так обращается ко мне, потому что я душа ранимая и всё воспринимаю на свой счёт.

Именно поэтому чисто случайно, уже не контролируя себя, морщусь, пуская новый поток влаги. Да тут-то и успокаивать нечего, сейчас уже всё и так пройдёт!

Хотела сказать это вслух, но не успела.  Потому моя голова оказалась на груди у мужчины, отчего мои глаза расширились, и я не сразу поняла что произошло.

– Бойцы не плачут, – твёрдо говорит Генеральский, успокаивающе поглаживая меня по голове. Всё это происходит с суровым выражением лица, которое, кажется, всегда остаётся неизменным.

В нос ударяет приятный запах его одеколона, и вряд ли теперь кто меня по своей воле отдерёт от генерала. На минутку позволяю себе побыть ребёнком и принимаю заботу мужчины.

– Я тоже так хочу, – слышится рядом, и я улыбаюсь, узнавая голос Ритки. – Пап, а можно я тоже поплачу?

– Нельзя, – как-то сурово отвечает, чуть посмеиваясь. – Иди сюда.

С трудом отлепляюсь от начальства, вытирая ладонями слёзы. А всё этот глупый мультик!

Попутно наблюдаю за тем, как Ритка подходит к папке, тянет к нему ручки и Александр, обхватывая её маленькое тельце, поднимает вверх. Девочка обхватывает его руками, и мужчина делает шаг вперёд, выходя из маленького кинотеатра.

Радовало одно. Плакала я не одна. Там, сидя на втором ряду, вытирая платком щёки, сидел Павел, которого так никто и не заметил. А если и сделал это, то спокойно промолчал. Вот ещё один сентиментальный человек в нашей компании.

– Пап, а меня? – слышится недовольный голос Андрея, и я снова возвращаю всё внимание на детей.

– Запомни, сын, – ладонь отца оказывается на макушке своего дитя и треплет по голове, проговаривая мудрые слова: – На руках носят только женщин. Такова природа мужчин. Поэтому, ты в пролёте.

Улыбнувшись наставлению, пошла за остальными на ужин, уже не плача, успокоившись.

Глава

47

Воскресенье, которого я так ждал, наконец, наступило. Выспался и теперь был довольный как чёрт. Поэтому сегодня разрешил детям и Юле избежать утренней тренировки и дать им отдохнуть.

Разумовской бы вообще поспать подольше, а то ходит с синяками под глазами, проклиная с утра всех и вся.

Но это было так забавно, что вместо сочувствия, она вызывала только смех.

И эту девушку Маша назвала скучной? Если Юля «сверхразум», как я назвал её у себя в голове, была такой, как охарактеризовала её Мария, то тогда я – самый унылый человек на свете.

Вот ни черта Маша в людях не разбирается. Хотя мне ли об этом говорить? Стоило тогда увидеть Юлю, спускающуюся с лестницы на скейте, сразу же поставил ей диагноз – простофиля, неумеха, неуклюжая девица. В общем, всё то, что ненавидел в людях.

Даже порывался два раза уволить её, а теперь… Теперь смотрел и улыбался, как Юля, подталкивая Павла и кричала ему какие-то слова. Что она опять решили вытворить?