– Жертва? – не поняла Нетта.

– А зачем ещё, по-твоему, было забирать жизнь Ксавьера? Когда обращаешься к Высшим Силам за помощью, обязан предложить что-то взамен. Когда просишь о такой колоссальной помощи, будь добр отдать не просто «что-то», а самое дорогое. Ксавьер, – бабуля мягко тронула его за плечо, – ещё чаю?

Он угрюмо протянул чашку, и мы в тишине наблюдали, как ароматная струя повышает уровень жидкости в фарфоре.

– Всё по-настоящему значимое в жизни требует жертв, – заключила бабуля, ловко запрокидывая заварочный чайник, так что не пролилось ни капли. – Однако есть и обратная сторона: они имеют свойство вознаграждаться. Думаю, так Имельда и планировала его вернуть.

– То есть она принесла мужа в жертву в обмен на силы победить Варлога, рассчитывая, что в награду за эту жертву получит его же назад? – обескураженно переспросила Нетта. – А печень припрятала, чтобы та не досталась врагу ни в каком виде… С ума сойти! А сейчас печень как, при тебе, Кас?

– Судя по тому, что он осилил целую порцию «Урагана» и остался жив, да, – заметила я и добавила: – Если подумать, история начинает выстраиваться. Все оставленные Имельдой знаки были заточены под Ксавьера – лента для волос, дневник, который мог прочесть только он, загадка про кромлех и вход в подземный лаз с ключом по форме его ладони…

– Не все, – возразила подруга. – Дневник нашла ты, и ты же призвала Охотника к жизни, а потом разгадала загадку.

– Не я, Адам.

– Без тебя всё равно бы ничего не вышло, – отмахнулась она. – И та сова на Мирном Перекрёстке оставила перо именно тебе.

Последнее замечание заставило меня вспомнить, для каких целей Имельда использовала ручную птицу, и ощутить лёгкую панику. Я повернулась к Ксавьеру и, запинаясь, уточнила:

– Скажи, а Имельда, гм, значит… она могла видеть будущее через свою сову? Смотрела её глазами, как через окошко?

– Она описывала иначе: образы, запахи, цвета, картинки, порой очень смутные… Не всегда у неё выходило истолковать их значение. Но победа над Сыном Шакала виделась ей чётко, как и то, что меня удастся оживить.

Голос изменил ему, и пока он молчал, собираясь для продолжения, я судорожно перебирала в памяти все эпизоды, когда мы были наедине. Как там насчёт купания в фонтане? Фух, нет, кажется, поблизости совы не отсвечивали…

– Через Фенелу, сову, – продолжил Ксавьер, – Имельда обращалась к прошлому и будущему. Она говорила, что родовая память пронизывает всю кровную линию – будь то человек, птица или любое другое живое существо – как проходящая через бусы нить. И в каждом из нас заложена мудрость предков и тень грядущего – того, что ещё только случится или может случиться с нами либо с кем-то из потомков. К обеим этим частям она и умела взывать.

– Я одного не понимаю, – заметила Нетта, когда он умолк. – Ладно, с Варлогом натяжка вышла, что-то пошло не так. Допускаю, что Имельда через свою суперсову узнала о том, что он проснётся от чар через шестьсот лет в ночь на понедельник после программы «Время», объятый жаждой мести и желанием заполучить какое-то мегаважное Кольцо, и в итоге ей пришлось воплощать весь этот план с дневником и прочими примочками. Но зачем было отшибать Касу память и городить огород про Охотника?