– Да, – нерешительно пробормотала она.
– Прекрасно. Начинаем.
Потребовалось пятнадцать минут, чтобы Эшли отключилась. Гилберт сверился с записями. Тони Прескотт и Алетт Питерс. Пора начинать замену одной доминирующей личности на другую.
Взглянув на мирно спящую Эшли, он чуть подался вперед.
– Здравствуйте, Тони. Вы меня слышите?
Очевидно, его услышали, потому что вместо Эшли перед ним сидел совершенно другой человек. Оживленное недоброе лицо с чуть презрительной улыбкой. Неожиданно Тони запела:
– У вас прекрасный голос, Тони. Давайте знакомиться. Я Гилберт Келлер.
– Знаю, что Келлер, – проворчала Тони.
– Рад встрече с вами. Вам уже говорили, что вы настоящая певица?
– Отвали.
– Нет, я серьезно. Вы когда-нибудь брали уроки пения? Готов побиться об заклад, так оно и есть.
– Вовсе нет. То есть я хотела, но моя…
«Ради всего святого прекрати этот ужасный вой! Какой идиот уверил тебя, что это пение?!»
– Словом, не важно.
– Тони, я хочу вам помочь.
– Да неужели, доки, детка? Так я и поверила. Скорее не терпится меня трахнуть!
– Почему вы так считаете?
– А разве не все мужики добиваются одного и того же? Козлы паршивые. Пока! Меня здесь нет!
– Тони! Тони!
Молчание. Гилберт посмотрел в лицо Эшли. Безмятежное, почти детское.
– Алетт?
Ничего. Тишина. И Эшли по-прежнему не реагирует.
– Алетт!
«Неужели она не покажется?»
– Мне нужно поговорить с вами, Алетт.
Эшли нервно заерзала.
– Выходите, Алетт.
Эшли глубоко вздохнула и разразилась потоком итальянских слов, из которых Келлер понял лишь два последних.
– …parla Italiano?[23]
– Алетт, здравствуйте! Я…
– Оставьте меня в покое!
– Алетт, выслушайте меня, вы в безопасности. Вам не причинят зла.
– Mi sento stanca… Я так устала.
– Верю, вам нелегко пришлось, но теперь все позади. Никто вас больше не потревожит. Знаете, где находитесь?
– Si. В больнице для людей, которые pazzo… не в себе.
«Именно поэтому ты и сидишь здесь, доктор. Вместе с остальными психами».
– Тут вас вылечат, Алетт. Скажите, когда вы закрываете глаза и представляете это место, что вам приходит на ум?
– Хогарт. Он рисовал дома для умалишенных и ужасающие сцены безумия и разложения.
– Я не хочу, чтобы вы считали нашу больницу чем-то ужасающим. Расскажите о себе, Алетт. У вас есть хобби? Что бы вы хотели делать, пока живете с нами?
– Рисовать.
– Мы могли бы принести вам краски.
– Ни за что!
– Почему?
– Не желаю, и все.
«Что это ты хотела изобразить детка? Какое уродство!»
– Не приставайте ко мне!
– Алетт… – попытался доктор Келлер еще раз, но Алетт уже исчезла. Пришлось разбудить Эшли. Та недоуменно заморгала:
– Мы начинаем?
– Уже закончили.
– И что тут было?
– Тони и Алетт согласились потолковать со мной. Неплохо для начала, Эшли.
Вскоре она получила письмо от Дэвида Сингера.
Дорогая Эшли!
Решил написать вам и сказать, что постоянно помню и думаю о вас. Надеюсь, лечение не окажется бесполезным. Знайте, у вас есть верный друг и союзник. Товарищ по оружию. Мы прошли через бои и войны и остались победителями. Кроме того, у меня хорошие новости. Я узнал, что прокуратура в Квебеке и Бедфорде решила снять все обвинения. Дайте знать, могу ли я что-нибудь сделать для вас.