Я распахнул мамину дверь и чуть не врезался в Вайолет собственной персоной. Она тихонько вскрикнула от удивления.

– Черт, прости, что напугал тебя, – воскликнул я, насильно заставляя свое тело хоть как-то отреагировать на ее женскую красоту и почувствовать что-то. Что угодно.

– Все нормально, – сказала Вайолет с нервной улыбкой. Я могу зайти попозже, если…

– Нет, заходи. Пожалуйста.

– Привет, дорогая, – тепло поздоровалась мама, когда мы подошли к ее кровати.

– Здравствуйте, миссис Уитмор.

– Нэнси, прошу тебя. Помнишь?

– Точно. Хорошо.

Маме нравится Вайолет. Мы можем сделать ее счастливой. А что еще имеет значение?

Я взял Вайолет за руку, которая казалась такой маленькой и хрупкой в моей.

– После пятничной игры мы вместе с Вайолет идем на бал.

– Правда? Как мило.

Вайолет коротко рассмеялась.

– Он Король бала, а из-за сбоя в матрице Королевой бала выбрали меня. Думаю, у него просто не оставалось выбора.

– Ха, нет. Наоборот, с удовольствием, – ответил я. У меня вспотели ладони. Я отпустил ее руку и быстро потянулся за своим рюкзаком, который оставил на полу. – Мне пора на тренировку. – Я поцеловал маму в ее шелковый шарф. – Пока, мам.

– Береги себя, милый.

Я не забыл бросить взгляд на свою Королеву Осеннего бала.

– Позвоню попозже, хорошо?

– Да, конечно.

– Отлично. – Я чмокнул ее в щеку и поспешил к выходу.

В своей комнате бросил рюкзак и плюхнулся на кровать.

– Как же неловко все вышло, – пробормотал я в потолок. – Что, черт возьми, со мной не так?

«Кто еще знает, что ты гей?» – прошептал в ответ чей-то голос.

– Черт.

Все бессонные выходные я гнал вопрос Холдена прочь из своих мыслей. Но стоило закрыть глаза на несколько минут отдыха, которые оставались между школой и тренировкой, как он прокрался и преследовал меня, требуя ответа.

Он ляпнул это в шутку. Чтобы смутить футболиста, застрявшего в чулане наедине с парнем. Это ничего не значило.

Вот только его слова нашли благодатную почву и теперь сильно беспокоили. Я это чувствовал. Он видел меня насквозь.

Я еще раз ругнулся и вскочил с кровати, чтобы собраться на тренировку. Холден не знал, о чем спрашивает. В НФЛ не было открытых игроков-геев, да и на уровне команд колледжей их тоже едва ли можно отыскать. Их просто нет, да и к тому же вся моя жизнь была направлена на одно и только одно – стать профессионалом.

Такой ответ нельзя было назвать уверенным или исчерпывающим, но другого у меня не нашлось.

– Вы здесь, – говорит наставник Браун, – потому что ваши родители желают вам добра. Они хотят спасти вас от ошибок прошлого и ложных представлений о том, что естественно, а что нет. Они хотят спасти вас от самих себя.

Он останавливает на мне взгляд своих черных глаз и коротко кивает.

– Его.

Грубые руки хватают меня за плечи и тащат по каменистой земле от костра к озеру. Босые ноги отзываются болью, а затем немеют от ледяной воды. Она лижет мою обнаженную кожу, замораживая до самых костей. Холод поднимается все выше, до талии, затем до груди, лишая дыхания, а потом меня полностью окунают под воду.

Я выныриваю, отплевываясь, челюсть дрожит. Сильные руки, словно впившиеся в плечи железные когти, волокут меня обратно на берег. Я брыкаюсь и кричу, дергая онемевшими конечностями, которые меня не слушаются.