Школьный день тянулся до бесконечности. Я вернулся домой и поднялся по лестнице наверх, надеясь провести несколько минут в одиночестве, чтобы собраться с мыслями перед футбольной тренировкой.

– Ривер?

Голос моей матери был слабым, но все же достаточным, чтобы я услышал через приоткрытую дверь.

– Привет, мам, – сказала я, входя внутрь. Она выглядела такой чертовски маленькой в этой большой кровати.

– Я тебя не задержу. Всего на пару слов.

– Конечно. – Я поставил сумку на пол и сел на край кровати, пытаясь улыбнуться. – Что стряслось?

– Не делай этого, пожалуйста, – мягко сказала она.

– Не делать что?

– Не притворяйся. – Она погладила пальцами по моей щеке, а затем взяла меня за руку. – Ты выглядишь измотанным. Или тебя что-то тревожит.

– Просто день в школе был странный. Меня выбрали Королем Осеннего бала.

Ее глаза загорелись.

– О, дорогой, я так за тебя рада!

– Спасибо.

– Ты не в восторге?

– Если ты радуешься, то и я рад.

– Ты ж мой сладкий. – Мама обняла меня, ее тело было таким пугающе худеньким и хрупким, что я боялся ненароком сломать ее. – Могу я тебя кое о чем спросить?

– Валяй.

– Ты счастлив?

Я тихо фыркнул.

– Как же можно?

– Я не имею в виду себя. Я имею в виду все остальное в твоей жизни. Ты счастлив? Это твой выпускной год…

– Ага, все идет отлично. По крайней мере все пять дней.

– Умник.

– Это же лучше, чем тупица.

– Верно. – Мамина улыбка смягчилась. – Просто иногда я волнуюсь. Твой отец очень серьезный и целеустремленный, когда речь заходит о твоем будущем – жизни в центре внимания, которая выпадает не многим. Но грош этому цена, если ты мечтаешь о другом.

– Все не так просто. То, чего хочу я…

– Да? – Она наклонилась вперед. – Ты все можешь мне рассказать. Особенно сейчас. Не хочу шантажировать своим диагнозом, но…

Я фыркнул от смеха, но он быстро исчез.

– Мы оба усердно работали многие годы. Если я внезапно захочу другого, это разобьет ему сердце.

– А ты хочешь что-то другое?

Я подумал об ответе и внезапно понял, что у меня его нет. Что бы я делал, если бы не играл в футбол? Будет ли мне достаточно работы в автомастерской?

– Не знаю, – ответил я наконец.

– А как насчет твоего сердца?

– А что с ним?

Она тихонько засмеялась.

– Оно у тебя есть.

– Не совсем понимаю, что ты хочешь от меня услышать, – ответил я. – Оно… есть.

– В том-то и дело. Должно быть нечто большее, чем просто «есть». Твое сердце должно быть живым, биться и наполняться радостью. Больше всего на свете я хочу видеть тебя счастливым.

– Пока не знаю, мам. Столько всего происходит.

– Знаю. Но слушай свое сердце. Это все, о чем я прошу. И, пожалуйста, не нужно ради меня идти против своих желаний. Мне просто любопытно, есть ли у тебя кто-то особенный.

Перед глазами сразу же всплыло безумно совершенное лицо Холдена.

– Вайолет, – выпалил я.

– Моя Вайолет? Правда? Она прелестна, но ты больше про нее не говорил, и я подумала…

– Да, и вообще, у меня есть кое-какие новости. Кажется, я слышал, как подъехала ее машина. Подожди.

Я быстро направился к двери, полный решимости положить конец смущению и неразберихе в голове. Вернуть мою жизнь в привычное русло, которым она шла с тех пор, как я научился держать футбольный мяч.