Повернув на свою улицу, Ирина увидела возле калитки знакомую бежевую «Волгу». Неужели Башмачников решил их навестить? Сердце екнуло от нехорошего предчувствия, и как только она вошла на участок, стало ясно, что оно не обмануло.

– Вот вы отвергаете марксизм, хотя никогда не давали себе труда хотя бы поверхностно ознакомиться с этой наукой! – выговаривала Гортензия Андреевна, маршируя возле крыльца, на верхнюю ступеньку которого присел несчастный Михаил Семенович, так неудачно выбравший время для визита.

– Добрый день, – сказала Ирина.

Башмачников хотел было ринуться к ней, но был остановлен решительным жестом:

– Между тем Марксу достаточно было одного предложения, чтобы кратко, емко и доходчиво выразить мысль, для изложения которой вам понадобилась целая книжица.

– И что же это за фраза, позвольте полюбопытствовать? – Башмачников подмигнул Ирине.

Гортензия Андреевна повернулась к ней:

– Ирочка, Володя с аппетитом покушал и теперь спит в манежике на веранде. В комнате все-таки немного душновато.

– Спасибо, Гортензия Андреевна.

– Не за что, я прекрасно провела время.

Башмачников улыбнулся:

– Так что за фраза-то, Гортензия Андреевна? Заинтриговали вы меня.

– Извольте: Маркс писал, что самые трусливые, неспособные к сопротивлению люди становятся неумолимыми там, где они могут проявить абсолютный родительский авторитет.

– Не спорю, – хихикнул Башмачников, – верно подмечено, но, смею надеяться, моя книга охватывает несколько более широкий спектр проблем.

Гортензия Андреевна фыркнула:

– Возможно, ваша монография говорит о том, что презрение к самому себе – это змея, которая вечно растравляет и гложет сердце, высасывает его животворящую кровь, вливает в неё яд человеконенавистничества и отчаяния? Ваша идея?

Михаил Семенович улыбнулся:

– В общем, да.

– Вот как? Что ж, получается, Маркс любезно взял на себя труд резюмировать вашу монографию, причем за сто лет до того, как она была написана.

– Я пойду переоденусь – и будем обедать, – сказала Ирина, аккуратно прошмыгивая мимо спорщиков.

Отправив Егора в его комнату переодеваться и тщательно осмотреться на предмет клещей, Ирина прошла к себе, стянула тяжелую лесную одежду и в одних трусиках легла на кровать, наслаждаясь приятной усталостью. Сейчас бы помыться, но при госте бегать с тазами неудобно.

Сквозь тонкие стены она слышала, что перебранка продолжается.

Разобрать слова можно было с трудом, кажется, промелькнули фамилии Достоевского, Макаренко, потом Гортензия Андреевна произнесла очередную цитату Маркса с такой благоговейной четкостью, что Ирина прекрасно услышала: «Человеческая природа устроена так, что человек может достичь своего усовершенствования, только работая для усовершенствования своих современников, во имя их блага».

«И ведь не возразишь!» – усмехнулась Ирина. Судя по страстному тону голосов, спорщики не собирались сворачиваться, и она решила, что под шумок успеет ополоснуться в бане. Они сегодня не топили, но на крыльце стояло цинковое ведро с водой, которая в ясный день неплохо нагревалась от солнца.

По дороге к бане Ирина услышала: