В кабинете была маленькая секретная комнатка отдыха, там Федор разделся до трусов, обтерся мокрым полотенцем, почистил зубы и хотел побриться, но лезвие в станке оказалось невообразимо тупым.

Федор уставился в зеркало, раздумывая, что лучше – легкая небритость или изрезанная физиономия? Отражение показало ему молодого цветущего мужчину с сияющими глазами, на лице которого бессонная ночь не оставила ни тени усталости. Щетина смотрелась весьма симпатично, так что Федор выбросил тупое лезвие, облачился в мундир, сел за рабочий стол и сильно, со страстью потянулся.

Он был счастлив и первый раз в жизни не тревожился за будущее, зная, что вместе с Глашей ему все нипочем.

Чтобы не быть совсем уж сволочью, Федор попытался вызвать в себе угрызения совести и чувство вины перед Татьяной, но безуспешно.

Он будто выздоровел от тяжелой болезни, которая долгие годы держала его прикованным к постели, и теперь наконец-то вышел в мир на своих ногах.

В половине одиннадцатого у него выдалось свободное окошко, и Федор позвонил Глаше на работу.

– А ее сегодня нет, – сказал приветливый мужской голос.

Федор с досадой поморщился. Зря не доверился интуиции и не подождал ее возле дома.

– Отпустили девушку после дежурства отдыхать? Вот это правильно.

– Нет, она не дежурила, – все так же любезно произнес мужчина, – просто не пришла сегодня на работу и даже не позвонила. Вы не знаете, где она может быть, а то мы волнуемся?

Трубка в руке Федора дрогнула, он сказал, что не знает, продиктовал свой прямой номер и попросил сразу сообщить ему, как только что-то станет известно.

Разъединившись, он зашагал по кабинету, убеждая себя, что ничего страшного не произошло. Пошла в гости, не рассчитала сил и напилась так, что теперь с похмелья встать не может, дело житейское. Стоп, она же беременна! Да и вообще не любит ничего такого. Наверное, заболела. При беременности всякое бывает, даже на таких ранних сроках. Токсикоз или мало ли что. Федор заставил себя произнести безнадежное слово «выкидыш». Глаше под тридцать, у нее тяжелая работа, наверняка она нервничала из-за него, вот и случилось. Сейчас лежит в больнице под капельницей и не может дать о себе знать.

Да, это единственное разумное объяснение, почему она не ночевала дома и не вышла на работу.

А вдруг ребенка удалось сохранить? Работая на «скорой», он много раз возил в больницу женщин с угрозой выкидыша, и врачи говорили, что обычно все обходится хорошо.

Ну он-то, допустим, сволочь, а Глаша – хорошая, самоотверженная и добрая женщина, ее не за что наказывать, судьба должна быть к ней милостива.

Ладно, что гадать, надо поскорее найти ее, обнять и утешить, если ребенка все-таки не удалось сохранить.

Тут вошел заместитель со срочными бумагами и битый час доказывал Федору что-то такое, во что он от волнения так и не смог вникнуть, а подписал документы машинально.

Следом вызвали в обком по поводу вчерашнего обрушения. Федор чертыхнулся и, уходя, приказал секретарше дозвониться до бюро госпитализации и выяснить, куда госпитализировали Глашу, чтобы по возвращении сразу ехать ее навестить.