Мама всегда говорила, что нет ничего важнее благодарности. «Что бы с тобой ни происходило, даже в самый худший день, найди что-нибудь, за что ты можешь быть благодарна. Тебе сразу станет лучше».
Я еще раз посмотрела на Бекетта, а потом перевела взгляд на укрытую серым небом улицу, вдоль которой в ряд выстроились дома.
– Я привыкла быть одна, – тихо сказала я.
Бекетт стоял так близко, что я почувствовала, как он переступает с ноги на ногу.
– Да, я понимаю, – сказал он. – Я тоже к этому привык.
– В такой ситуации ты учишься поступать определенным образом, – продолжила я.
Мимо нас проехал старый седан с низкой посадкой и проржавевшим капотом.
– Чтобы выжить, – добавила я.
Я подняла на него взгляд. Он посмотрел на меня в ответ, потом отвел глаза и кивнул.
– Я понял.
– В общем, я пытаюсь сказать, что…
– Не нужно, – перебил меня он. – Все хорошо.
Я нахмурилась.
– Мама говорила мне, что благодарность…
– Едет наш автобус, – сказал Бекетт.
Автобус В69 медленно подъехал к нам и остановился; двери с шипением открылись. Бекетт довел меня до передней двери и закрыл зонт.
– После тебя.
Я застыла на месте и смерила его взглядом.
Он вздохнул.
– Всегда пожалуйста, Росси. А теперь поднимайся уже в чертов автобус, пока мы не промокли насквозь.
Я поднялась в чертов автобус.
Бах!
В магазине спорттоваров я выбрала себе одноместный надувной матрас. В сдутом виде он представлял собой толстый резиновый чехол и был упакован в коробку, которая – как и говорил Бекетт – весила как черт знает что. Уже через десять минут у меня заныли все мышцы. Бекетт молча забрал ее из моих отваливающихся рук, закинул на плечо и бросил на меня взгляд, говоривший: «Даже не думай».
Я спрятала улыбку в воротник пальто.
Я приобрела маленькую коробку для хранения вещей, а потом, по дороге домой, мы зашли в халяльный магазинчик, где я купила продукты, без которых не могла жить – кочанный салат, овощи, хлеб, сыр и заправку. Я постаралась запомнить номер автобуса и названия улиц, чтобы потом вернуться туда без помощи Бекетта и нормально закупиться едой.
Ливень утих, успев погрузить остановку в огромную лужу. Бекетт бросил взгляд на сумку с продуктами, которую я перекладывала из одной руки в другую.
– Ты часто готовишь? – спросил он.
– Да, я это люблю. Наша кухня в Вегасе обычно была в слишком мерзком состоянии, чтобы даже думать о готовке, но теперь, пожалуй, можно снова начать ей заниматься.
Я взглянула на него.
– А ты?
Он покачал головой.
– Я почти каждый вечер возвращаюсь домой около семи, проездив десять часов на велосипеде. Больше ни на что не хватает сил.
– Я могу готовить на двоих, – предложила я. – Конечно, я не Джулия Чайлд, но у меня есть парочка любимых рецептов. Мама научила.
Последние два слова сорвались с моего языка, прежде чем я успела себя остановить, и я поспешно продолжила, чтобы Бекетт не решил спросить меня о семье.
– Мне нравится заниматься этим, когда есть возможность.
– Тебе необязательно для меня готовить, – сказал Бекетт.
– Представляешь, как погано мне будет, если я приготовлю ужин для себя одной? Ты же не хочешь, чтобы твоей новой соседке было погано на душе, правда?