– Теперь на человека похожа, а то пришла как кошка драная, вся в грязи, аж смотреть жалко было, – одобрительно кивнул Чалый, наливая в жестяную кружку горячего чая, – пей.

На столе стоял чайник, жестяная банка с рафинадом и чашка, накрытая полотенцем. Тася приподняла полотенце, увидев пирожки, манящие подрумянившимися боками. Желудок сжался от голода. Казалось, её больше не выворачивает наизнанку. Отхлебнула горячего крепкого чая, который она подсластила парой кусков рафинада, с наслаждением вонзая зубы в пирожок. С картошкой, как оказалось.

– Говоришь, баб не было, а еда домашняя, – прожевав кусок теста, сказала Таисия, глядя на Чалого.

– Это Борзый решил без баб обойтись, а я в монахи не записывался. Есть тут неподалёку одна деревенька, наведываюсь туда время от времени.

– Сам он где сейчас? – пытливо посмотрела в глаза Чалого, будто взглядом могла заставить его сказать правду.

– Да здесь он, здесь… Чего распереживалась-то так? Ешь давай, зелёная какая-то совсем.

Тася провела рукой по лицу – тошнота уже прошла, но ставшая привычной утренняя слабость давала о себе знать: иногда перед глазами начинали мельтешить мелкие чёрные точки и немного кружилась голова. Она надеялась, что крепкий чёрный чай с сахаром придаст ей хотя бы немного сил.

– Артём сейчас где? – повторила она вопрос.

– Зачем он тебе? Он сейчас никого видеть не хочет.

– Какая разница? Хочет не хочет… Нужно увидеть его – и всё.

– А я тебе говорю, оставь его в покое. Ни с кем не разговаривает, как дёрнул из столицы. На меня выматерился пару раз, и всё. Так что не лезь на рожон.

– Тебя спросить забыла, – усмехнулась Тася.

– Вот именно – забыла, – сказал, как отрезал, Чалый без тени малейшей улыбки на лице. И немного помолчав, добавил, – на озерце он неподалёку. Но соваться я к нему не советую – хуже только себе сделаешь.

– Что, пьёт?

– Ха, краля… Если бы пил. Не пьёт, рыбу ловит. Встаёт ни свет ни заря – и целый день там торчит. Поймает рыбу здоровенную, блядь, и отпустит. Тьфу, смотреть тошно.

Чалый сплюнул в густую траву, росшую рядом со скамьёй, и усмехнулся.

– Спасибо за чай. Куда идти-то? – отодвинула от себя наполовину опустевшую жестяную кружку с крепким чаем, вставая из-за стола.

– Упёртая, да? Вот мне бы на таких баб красивых везло и на рыбалку, эх… А может в лесок свернём?

Чалый загоготал, откровенно веселясь над мгновенно изменившимся выражением лица Таси, глядя на её побелевшие пальцы, стиснувшие край стола.

– Успокойся, белобрысая, пошутил я. Разрядить обстановку захотелось, а то выглядишь так, словно на эшафот идти собралась.

Может, он и прав. Отчасти. Принесла повинную голову на суд, но нужна ли она Артёму теперь, после того, как оттолкнула его от себя отказом?

– Вот, смотри, – Чалый подошёл к ветхому забору, пинком открыв калитку заднего двора, – по этой тропинке иди через пролесок. Там недалеко, всего километра полтора-два, не больше. Смотри под ноги внимательнее, не сворачивай на маленькие тропки, можешь заблудиться.

Чалый махнул рукой на узенькую тропинку и выжидающе посмотрел на девушку: идти с ней он явно не собирался.