Бэт высунулась из кабины, перегнувшись через спинку соседнего сиденья, и увидела ту шикарную девицу, которая пялилась на нее, уперев руки в боки.

— Тогда полезай быстрее!

Забиралась она долго и с трудом, за это время Бэт успела выдавить педаль и включить зажигание. Трактор издал рев и ожил.

— Давно за баранкой? — спросила ее неожиданная попутчица.

— Месяца два-три, — ответила она.

Попутчица пожала плечами:

— Мне и так сойдет. Я Петунья Брейли-Хаторн. — Трактор поехал. Петунья расхохоталась: — Имечко жуткое, знаю, но это лучше, чем то, каким называет меня мамáн.

Бэт не удержалась и поинтересовалась:

— И каким же?

Петунья скорчила рожицу:

— Лепесточек.

Бэт расхохоталась:

— Ты права. Петунья лучше. Я Бэт Педли.

Мистер Джонс прикрикнул на них:

— Я вам плачу не за то, чтобы вы тут знакомства заводили, леди!

— Он вообще нам не платит. С гнильцой мужичок. Платит правительство, — деловито сказала Петунья.

Бэт прикусила губу, сумев подавить усмешку.

То, что Ферма Хайбери Хаус располагалась в ближайшем соседстве к самому Хайбери Хаус, никакого удивления не вызывало, поскольку когда-то она являлась одним из владений этого поместья. Однако располагаться «дверь-в-дверь» в сельской местности — это нечто совершенно иное, чем в городе, потому медлительному трактору понадобилось добрых десять минут, чтобы доехать до полей, представлявших собою границу земельных угодий Хайбери Хаус.

За это время Бэт уяснила, что Петунья никакая не шикарная деваха. Она была bona fides[40] голубых кровей — дочерью второго из сыновей одного барона, который принял наследство от своей любимой тетушки и сумел это скромное состояние приумножить до потрясающих размеров.

— До войны папá занимался банковским делом, но сейчас он чего-то там делает по работе для Государственного казначейства. Вероятно, военные облигации. А мамáн до войны просиживала зад в нескольких попечительских советах, но как только Германия захватила Польшу, она принялась заниматься военной благотворительностью.

— Как же ты стала лэнд-герл? — спросила Бэт, выруливая к теплицам, находившимся на территории имения.

— Ты имеешь в виду, почему я ввязалась вот это вот все, а не пошла на флот в «Рены»[41]? — захохотала Петунья.

Бэт покраснела:

— Извини, я просто подумала, ведь служба во флоте — это…

— … то, куда хотят пристроиться все детки-мажоры, такие как я, — закончила предложение Петунья, по-доброму улыбнувшись: — Мне нравится быть на свежем воздухе.

Воображение Бэт тотчас нарисовало картинку того, как на охоте Петунья, в красном жакете и бриджах для верховой езды, перепрыгивает на своем коне широкие стремительные ручьи.

— И не только верховая езда и охота, — добавила Петунья, будто прочитав ее мысли: — Я рыбачу, занимаюсь греблей, кэмпингом, хайкингом. Винить в этом надо моих братьев.

— Сколько у тебя братьев? — спросила Бэт.

— Трое, и каждый из них может быть и чудным, и раздражающим одновременно.

— Мне бы хотелось, чтобы у меня был брат. Или сестра, — призналась Бэт. Если бы у нее были родные братья или сестры, то все могло бы сложиться иначе. Ее родители все равно бы умерли и ей все равно пришлось бы уехать жить к тетке Милдред, но, быть может, тогда она бы не была настолько одинока.