В голове почему — то вертелось: уж лучше бы я всю жизнь в Нью — Йорке таксистом был, чем такое…

Он пытался сосредоточиться, собрать в кулак остаток сил и уйти, но Соратник волевым движением руки останавливал его:

— Сиди…

Когда в грязном московском sky зажглись первые электрические stars, Писатель был пьян мертвецки — он пытался было прислушаться к словам Соратника, однако страшный шум в голове перекрывал слова, и до слуха писателя едва долетали обрывки, ошметки фраз: «…по бабам…», «…говорил жене, что у меня ночует…» «…неделями гудели…», «…не просыхая…»

Писатель не помнил, как заснул, но когда проснулся, с удивлением обнаружил, что находится у себя, и что на столе чья — то заботливая рука поставила реанимационную дозу — две баночки пива…

И тут же — звонок.

— Ну что еще… — с трудом выдавил из себя Писатель.

— Слушай, да ты, оказывается, такой классный мужик! Приезжай ко мне, продолжим, я тебе еще кой — чего расскажу… Вот, вспомнил…

Особые надежды Писатель возлагал на Актера: как же, культурный, интеллигентный человек, даром, что такой же аид, как и сам Писатель.

Как говорят на Брайтон — Бич… нет, не то, что вы подумали, там говорят: «аид аиду — друг, товарищ и брат». Неужели не поможет… по — братски?!

Актер принял Писателя на кухне.

— Кофе?..

— Ах, да, пожалуйста, — произнес Писатель потеплевшим голосом; вот что значит культура! Не водку предлагает, а интеллигентный напиток — кофе…

Актер пододвинул гостю выщербленную чашечку.

— Вот, это любимая чашечка Влада… Он всегда пил из нее кофе, когда бывал у меня дома…

Писатель оживился.

— Да? Расскажите…

— Но что вам рассказать, — вздохнул Актер. — ну, это такая утрата, такая утрата для всех нас…

— А каким он был? — Писатель острожно пододвинул к себе памятную чашечку.

— Замечательным человеком, — вновь вздохнул Актер. — И — что удивительно! — он никогда не маскировал ни своих достоинств, ни недостатков. Кстати, он и выпить любил…

— Что?

— Кофе… — сделав микроскопический глоток. Актер произнес: — ну, что я могу сказать… Так некстати всплыло в памяти: как — то раз приехал он ко мне на дачу, на машине — тогда у него еще «вольво» была, смотрю — и глазам своим не верю: двух девочек привез. Попочки, писечки — м — м–м! Восторг, а не девочки. Наверняка клиентки из «Поля чудес»… И пока мы с ним там отдыхали… Ну, сами понимаете, что делают мужчины, когда отдыхают на даче без жен… Я вам не как писателю, а как мужчина мужчине рассказываю, — добавил Актёр в свое оправдание.

Писатель недумённо повертел головой — моя, а к чему это Актер?

А тот:

— Какая, спрашиваю его наутро, Влад, понравилась тебе больше, та, темненькая, или светленькая, длинноногая? А он мне — обе, говорит, райское наслаждение. — Вздохнув еще тяжелей, еще безутешней. Актер сделал резюме сказанному: — так вот я к чему: он во всем был такой: если любил что — нибудь, то делал это до конца, во всем объеме…

— …?

— Ну, сразу двоих, — пояснил Актер. — Вот таким он и запомнился мне… — допил кофе, он отодвинул чашечку и добавил: — Боже, до сих пор не верится, кажется, вот — вот, вот совсем недавно это был: дача, девочки… Наверное, это какой — то знак свыше, перст судьбы, предупреждение всем нам…