- Проси двести туманов, - возбужденно кричит второй.

- Триста! Разве за двести найдешь такую! - убежденно говорит какой-то зевака и, восхищенно чмокая губами, гладит шкуру зверя.

- О чем они так галдят? - спрашивает англичанка.

- Боятся продешевить, никак не найдут сходную цену.

- Пятьдесят туманов, - вдруг неуверенно говорит старший из охотников и вопросительно смотрит на меня.

Я перевожу его слова.

- Только-то? Да у нас за такую сумму я бы не купила шкурки порядочной кошки, - смеется дама и, вынув из перламутрового кошелька деньги, отдает ошалевшему от удивления, приготовившемуся к долгому спору и торговле охотнику.

- Ах, пах-пах! - с сожалением качает головой один из советчиков. - Ай, дурная голова, чего спешил! Говорил тебе, проси триста… Ищи теперь второй раз такого счастья…

Солдат, провожавший даму, перебрасывает через плечо тяжелую шкуру тигра с оскаленной мордой и под смех и улюлюканье толпы несет ее к выходу, где на площади ждет даму ее экипаж.

- Вы позволите, полковник, еще немного воспользоваться вашей любезностью? Здесь, на Востоке, европейцы должны помогать друг другу.

- Я к вашим услугам, мадам, - говорю я, к своему удивлению не видя возле себя Сеоева.

Голос у женщины приятный, грудной и, кажется, тот самый, который так недавно я слышал в Баку и затем на палубе нашего парохода. Я не ошибаюсь, я мог бы отличить его из тысячи других женских голосов. Мы идем мимо торговцев, истошными криками расхваливающих свой товар.

- Хурма! Ах, пах-пах!.. Вот хурма, так хурма! Сам английский шах не сдал такой… Да я ему, неверной собаке, ни за какие деньги и не отдам ее, а вам, правоверные, только за два шая, только за два шая!.. - размахивая руками, кричит торговец фруктами.

- Какая забавная фигура, - указывая на продавца хурмы, говорит дама. - Переведите, пожалуйста, что он говорит.

Я слегка замялся, желая смягчить фразу, так красочно сказанную иранцем.

- Не стесняйтесь. На Востоке я научилась слышать самые разнообразные выражения, - заметя мое смущение, говорит спутница. - Все это забавно и интересно. Я, правда, и раньше бывала в Багдаде и Бомбее, но здесь впервые, и этот Восток очень отличается от Месопотамии и Индии, - внимательно разглядывая ряды, рассказывает дама. - Ведь сюда я приехала не через Багдад или Мохаммеру, а из… - она смеется, - Баку. Да, да, из вашей страны. Я была больше десяти дней в Москве и уж оттуда выехала в Тегеран.

Я не ошибся, это была она. Ее простые правдивые слова несколько успокоили меня.

Журналистка очень красива, ей, наверно, не больше 32 - 33 лет. Она белокура, чуточку полна, на щеке крохотная, изящная родинка. Кожа ее белая, оттененная золотистой копной волос.

Лейтенант молчалив, учтив и скучен, во всяком случае, кроме двух-трех банальных фраз, он не сказал ничего.

- Так переведите, пожалуйста, что он говорит, - просит дама.

Я перевожу. Она звонко смеется, а ее молчаливый спутник воинственно поводит глазами в сторону продолжающего расхваливать свой товар продавца.

- Я немедленно же запишу эту превосходную фразу, - смеясь говорит дама и, достав маленькую записную книжку, что-то пишет, потом небрежно кладет книжку в боковой карманчик своего тонкого шелкового плаща-накидки.