- Но ведь Зося непричастна ко всей этой шайке?

- Конечно, нет… Она, несомненно, понимает, что вокруг нее идет какая-то грязная возня, но какая, смысл ее не подозревает, да и никогда господин Сайкс или такая прожженная разведчица, как «Ирандуст», не посвятят наивную девушку в свои дела. Они могут сыграть на ее патриотизме, любви к Польше и брату, но только для того, чтобы использовать и, как отпадет необходимость, ликвидировать ее. И сейчас, когда, повторяю, дело идет к концу, на нас ложится ответственность за жизнь и судьбу этой бедной девушки.

У меня сжалось сердце.

- Будьте очень осторожны и не скомпрометируйте ее.

- А теперь я добавлю к вашим выкладкам еще одно маленькое происшествие, - и я подробно рассказал генералу о посещении мною госпожи Янковецкой, внезапной головной боли мистрис Барк, о нашей прогулке пешком и, наконец, о сцене обольщения. Генерал пришел в восторг. Я давно не видел его так заразительно смеющимся.

- Обольщение юного Иосифа женою Пентефрия! - важно вставил он. Когда же я достал из кармана злополучный пузырек с ушными каплями, его снова охватил приступ веселья.

- Так вы, значит, с перепугу или от избытка любви так и держали в руке эти капли?

- Честное слово, не знаю, как это произошло! Вероятно, я как зажал в кулаке флакон, так и забыл о нем. Ведь сколько неожиданных положений создала в пять минут проклятая баба.

Но когда я сказал ему о внезапном появлении Зоси и ее резкой перемене ко мне, генерал нахмурился, покачал головой и встревоженно сказал:

- Ведь вот какая ехидна эта Барк! Одним ударом разрушила все ваши с таким трудом создавшиеся дружеские отношения с Зосей. Я боюсь, что все это было сделано именно потому, что Барк почувствовала, что девушка колеблется и начинает симпатизировать вам. Знаете, дорогой мой, оскорбленный и ревнивый человек может попасться на любую провокацию.

Он поднялся и медленно вышел во двор, оставив меня, погруженного в невеселые думы о судьбе маленькой Зоси.

Ах, как мне хотелось все это время видеть ее, сказать ей о комедии, так ловко разыгранной Барк! Я готов был побежать к Зосиному дому, бродить вдоль улицы в надежде встретить ее.

- Товарищ полковник, товарищ полковник, - услышал я осторожный шепот, и в полураскрывшуюся дверь просунулось широкое лицо Сеоева.

- А-а, здравствуйте, сержант! Ну, как, не надоело еще затворничество?

- Очень надоело! Я даже устал от этого. Ей-богу, товарищ полковник, даже не думал, что так тяжело целые дни спать или отлеживаться в чулане.

- Вы что хотели от меня?

Он спросил:

- Как там Зося поживает, товарищ полковник?

- Ничего, живет! А почему вы это спрашиваете, сержант?

Сеоев поднял на меня свои большие и чистые глаза и прямо, без лукавства, сказал:

- Потому что она хорошая и любит вас, товарищ полковник.

- То есть, как это… любит? - растерялся я.

- Любит, - убежденно повторил сержант, - она и сама этого еще не понимает, но это так. Когда я с ней встретился, она, о чем бы ни заговорила, все на вас разговор сворачивала, и сколько вам лет, и злой вы или добрый, и где ваша жена… А когда я сказал, что вы не женаты, она вспыхнула, закраснелась, глаза засияли, а сама так и засветилась.