– Боюсь, это невозможно, – твердо ответила она.

Люк вышел, хлопнув дверью, злясь не столько на секретаршу, охраняющую покой босса от разных захожих психов, сколько на самого себя. Он решил побродить здесь еще, заглядывая во все двери, пока его отсюда не выгонят. По лестнице Люк поднялся на второй этаж. Здесь, похоже, никого не было. По винтовой лестнице без перил поднялся в обсерваторию, тоже пустую. Несколько минут постоял, любуясь огромным вращающимся телескопом и размышляя, что же, черт возьми, делать дальше.

Позади возникла секретарша. Люк уже приготовился к скандалу, когда она неожиданно ласково проговорила:

– У вас какие-то проблемы?

От ее доброты вдруг комок подступил к горлу.

– Мне очень неловко… – ответил Люк. – Дело в том, что я потерял память. Ничего о себе не помню. Но уверен, что работал в ракетостроении – вот и пришел сюда, надеясь встретить кого-то, кто меня узнает.

– Сейчас вы никого здесь не встретите, – ответила она. – Профессор Ларкли читает сегодня в Смитсоновском институте лекцию о ракетном топливе, в рамках Международного года геофизики, и весь наш факультет пошел его послушать.

Люк ощутил прилив надежды. В лекционной аудитории, полной геофизиков, наверняка найдется хоть кто-то знакомый!

– А где Смитсоновский институт?

– В центре города, прямо на набережной, возле Десятой улицы.

По Вашингтону он сегодня колесил достаточно, чтобы более или менее представлять его географию, – и понял, что это недалеко.

– А когда лекция?

– Началась в три.

Люк взглянул на часы. Три тридцать. Если он поторопится, то успеет к четырем.

– Смитсоновский институт, – повторил он.

– Да. Лекция в Музее авиации, в отдельном здании сзади.

– А вы не знаете, сколько примерно людей должно быть на лекции?

– Человек сто двадцать.

Сто двадцать геофизиков!

– Спасибо вам! – воскликнул Люк и бросился назад, к машине.

Вращение корпуса второй ступени стабилизирует полет ракеты, усредняя индивидуальные различия в работе одиннадцати двигателей, кольцом расположенных вокруг нее.

Билли страшно злилась на Лена Росса. Пост замдиректора по науке должен занять лучший ученый, а не тот, кто лучше умеет очаровывать спонсоров! Она все еще кипела от ярости, когда после обеда секретарша директора клиники попросила зайти к нему в кабинет.

По профессии Чарльз Силвертон был финансистом, однако хорошо понимал нужды ученых. Управляющий фонд ставил перед клиникой две задачи: облегчать течение психических заболеваний и их исследовать. А Силвертон свою задачу видел в том, чтобы решать административные и финансовые вопросы, не отвлекая медиков от работы. Билли он нравился.

Кабинет Силвертона располагался в бывшей столовой викторианского особняка: здесь сохранились камин и роспись на потолке. Хозяин кабинета жестом пригласил Билли сесть и начал разговор:

– Вы видели сегодня утром людей из Фонда Соуэрби?

– Да. Лен показывал им стройку, и я к ним присоединилась. А что?

Вместо ответа он продолжал:

– Вы не сказали ничего такого, что могло бы кого-то из них задеть?

Билли нахмурилась, припоминая.

– По-моему, нет. Мы говорили только о новом крыле больницы.