Люк молча сжал ее руку.

Вбежали еще две девушки – и у них на устах была та же новость. Кто-то принес со второго этажа радио: все замерли в напряженном молчании, ожидая, пока заработает приемник. Наконец послышался голос диктора:

– Из Перл-Харбора сообщают, что линкор «Аризона» полностью уничтожен бомбами, а линкор «Оклахома» затонул. По сообщениям с военных аэродромов Форт-Айленд, Уилер-Филд и Хикам-Филд, более сотни самолетов ВВС США уничтожены на земле. Потери американцев оцениваются по меньшей мере в две тысячи убитых и еще тысячу раненых…

– Две тысячи убитых! – вскричал, сжимая кулаки, Люк. Его охватила ярость.

В курительную, оживленно разговаривая между собой, вошли еще несколько девушек; на них шикнули и велели замолчать. Диктор продолжал:

– Япония напала на США без объявления войны, в семь пятьдесят пять по местному времени и двенадцать пятьдесят пять по стандартному восточному времени.

– Война? – тихо промолвила Билли.

– Еще какая! – прорычал Люк. Он понимал, что нерационально и жестоко ненавидеть целый народ, но ничего не мог с собой поделать. – За такое я бы всю Японию стер с лица земли!

Билли сжала его руку.

– Пожалуйста, Люк, не уходи на войну! – проговорила она со слезами на глазах. – Я не хочу, чтобы тебя… чтобы ты пострадал!

Люку казалось, что сердце его готово разорваться.

– Как я рад слышать от тебя такие слова! Странно – все вокруг рушится, а я счастлив!.. – Он взглянул на часы. – Однако война или не война, а нам пора в ректорат…

И вдруг замолчал, пораженный новой мыслью.

– Что? – спросила Билли. – Что такое?

– Кажется, я знаю, как вам с Энтони остаться в Гарварде!

– Как?

– Дай мне подумать.

Элспет нервничала, хоть и уверяла себя, что беспокоиться не о чем. Да, она вчера явилась в общежитие позже положенного – но ее-то не поймали! Нет, ни ей, ни Люку ничего не грозит. Кто в беде, так это Энтони и Билли. Билли Элспет почти не знала, зато с Энтони дружила и теперь переживала за него – как бы не отчислили.

Все четверо встретились перед кабинетом проректора.

– У меня есть план… – начал Люк, однако договорить не успел: дверь кабинета распахнулась, и их пригласили войти. Люк торопливо шепнул: – Говорить буду я!

В кабинете их встретил сам проректор, Питер Райдер – чопорный старомодный человек в строгой черной двойке и серых брюках в полоску. На шее у него красовался безупречно завязанный галстук-бабочка, ботинки сияли, густо набриолиненные волосы, казалось, были нарисованы черной краской на черепе. Рядом с ним сидела Айрис Рейфорд, седовласая старая дева, отвечавшая за нравственность студенток Рэдклиффа.

Студенты расселись полукругом, словно на семинаре. Проректор закурил.

– Что ж, молодые люди, – начал он, – надеюсь, вы будете джентльменами и скажете мне правду. Что произошло этой ночью в вашей комнате?

Вместо ответа Энтони, как видно, решив перейти в наступление, задал свой вопрос.

– А где Дженкинс? – резко спросил он. – Это ведь он на нас донес?

– Никого, кроме вас четверых, я не приглашал, – ответил проректор.

– Мы вправе встретиться лицом к лицу со своим обвинителем!