Он приподнял полу ее плаща. На подгибе виднелось большое пятно, вероятно, краска.

— Я испачкалась тем утром на почте. Они только что покрасили стены… Почему вы меня допрашиваете, мистер Мишлет?

Она старалась выглядеть невинно, озадаченно, уязвленно. В то же время Салли немного приоткрыла плащ, так чтобы обнажилась шея, и тут же заметила, как глаза слуги скользнули по ее телу. Впервые она подумала, что, может, удастся выпутаться из этой переделки.

Мишлет выпустил из рук полу плаща и медленно потянулся к ее подбородку. Погладил его пальцем, провел по шее, задержавшись у впадинки, где начиналась грудь. Салли заставила себя сидеть смирно, пока он водил пальцем по ее ключице взад и вперед.

Она заметила, что его глаза заблестели, и легонько кашлянула, притворяясь больной.

— Пожалуйста, сэр… — прошептала она.

— Луиза, ты очень плохо себя вела, — сказал он низким, мягким голосом, будто гипнотизируя ее. — Ты не должна мне врать. Ты слышала, что Уинтерхалтер говорил в подвале?

— Я ничего не слышала, сэр, правда… Скрепя сердце, она робко положила руку на грудь Мишлету. Он порывисто схватил ее, поцеловал, затем притянул Салли к себе во второй раз и начал ощупывать ее руками под плащом. Она дрожала. Потом решила: пусть думает, что это от нервов. Он вряд ли заподозрит, что от отвращения.

— О, мистер Мишлет… Пожалуйста, можно я пойду к себе, сэр? — прошептала Салли ему на ухо. — В другой раз… Я себя плохо чувствую…

— Луиза, — прохрипел он, — ты прекрасна. Еще один поцелуй.

Он снова прижался к ее губам, словно ребенок, дорвавшийся до сладостей. Салли задержала дыхание, сделавшись вялой и пассивной, как кукла, и вздохнула только, когда слуга оторвался от нее.

— Скоро… — сказал он, глядя на нее затуманенным взглядом.

Она еще никогда не видела, чтобы человек настолько мог потерять над собой контроль. Но она чувствовала и страх, сдерживавший его: он боялся Уинтерхалтера, боялся мистера Ли и даже ее. Потому что действительно не был уверен, слышала она разговор в подвале или нет. А гадать позволить себе не мог.

Наконец Мишлет оттолкнул ее. Он явно был из тех мужчин, которые любят видеть перед собой испуганную, робкую, безвольную женщину. Если бы Салли вульгарно предложила ему себя, он бы с негодованием ее отверг. Она должна укрепить его в мысли, что он — ее властный преследователь, а она — его застенчивая жертва.

Последнее, что заметила Салли, выходя из комнаты, это его опухшие глаза, все еще горящие желанием, все еще наполненные страхом.

Спать осталось всего три часа. Из всех видений, посетивших Салли во сне, самым ужасным было: маленькая Харриет, запертая в этом подвале и обучающаяся… чему? Быть сиделкой Цадика? Кормить его с ложечки и вытирать подбородок?

Когда она думала об этом, ей становилось дурно. Из-за этих мыслей и недостатка сна она выглядела бледной, что не могла не заметить миссис Уилсон, когда Салли собиралась отнести поднос с кофе в библиотеку.

— Да нет, все в порядке, миссис Уилсон, — ответила она. — Сильно болела голова, но сейчас все прошло.

На подносе стояли три чашки. Опять Цадик вызвал ее, и опять Салли старалась не поднимать глаз, ставя поднос на маленький столик возле камина. Она мельком взглянула на дверь в подвал, почти неприметную в углу комнаты. Дверь была закрыта.