— Я никогда не спускался сюда со свечкой. Наверное, это рабочие.

— Мистер Ли будет недоволен. Займитесь воском, пожалуйста.

Салли молилась, чтобы воск достаточно затвердел и не выдал ее.

Через мгновение Мишлет снова заговорил:

— Могу я спросить, герр Уинтерхалтер, мистер Ли уже нанял няню?

— Няню?

— Для девочки. Если она будет жить здесь, нам понадобится человек, который будет за ней присматривать. Я просто интересуюсь.

— Это не ваше дело, Мишлет.

— Прошу прощения, герр Уинтерхалтер, но это именно мое дело. Думать о всякой мелочи в жизни мистера Ли — моя обязанность. Если ребенок станет жить в этом доме и его будут готовить для… помощи мистеру Ли, мой долг убедиться, что дитя не умрет от голода или неустроенности.

— Ее будут кормить. Вы прекрасно это знаете.

— А кто?

— Один из слуг. Это не важно. Воспитанием буду заниматься я.

Салли едва могла дышать. Они говорили о Харриет!..

— Не сомневаюсь, что вам виднее, герр Уинтерхалтер, — сказал Мишлет.

— Это так. Не забивайте себе голову тем, что вас не касается. Это не ваша сфера деятельности.

— Моя сфера — ухаживать за мистером Ли.

— А моя — вести дела в этом доме.

— Уж обезьяна — мое дело. Никто, кроме меня, с ней не справится. И ребенком должен заниматься тоже я.

— Вы?!

В одно короткое слово он вложил столько презрения! Салли с ужасом продолжала слушать; они обсуждали какую-то сделку, обсуждали, как поступить с ее дочерью, но о чем именно они говорили, она понять не могла.

— Да, я! Если она собирается заменить эту обезьяну — кормить его, вытирать рот, умывать, это мои обязанности. Я должен тренировать ее. Только я знаю, как это делается. И мистер Ли меня поддержит.

— Думаете?

— Уверен!

— Он сказал мне, что теперь я принимаю решения. И спорить тут нечего. Теперь я главный.

— Вы ни черта не знаете. Все, чем вы занимаетесь, — письма, дела, деньги. Но мистеру Ли не нужна обезьяна-секретарь; ему нужен кто-то, кто заменит ее, когда она сдохнет. Маленькое очаровательное существо, которое будет кормить его, мыть, держать его сигарету и всячески ублажать. Я знаю, как научить этому. Вы — нет. Я должен тренировать ее.

— Поздно, мистер Мишлет. Мистер Ли сам подтвердит вам мои слова. Обучать ребенка буду я.

— Это невозможно!

— Еще как возможно!

— Вы уничтожите ее своими требованиями.

— Все это определяется научным путем. Болевой порог, степени наказания, поощрения — все это поддается вычислению. Существуют таблицы, схемы. Здесь не будет места случаю, инстинкту или чувству — как вам будет угодно. Кстати, Мишлет, в чем вас обвиняли, когда вы три года провели в тюрьме?

Молчание.

— Кажется, в этом как-то были замешаны дети, не так ли? — продолжал секретарь. — Что-то такое, что может помешать вам в дальнейшем иметь с ними дело. Очень хорошо, что мы понимаем друг друга. Больше сказать нечего. Отойдите, пожалуйста, мне надо взглянуть на другую комнату.

Свет двинулся в сторону двери и внезапно остановился в проеме, всего в нескольких сантиметрах от Салли, которая стояла ни жива ни мертва от страха.

— Это будет спальня девочки? — спросил Мишлет поникшим голосом.