И не ошибся.

Крошечная по масштабам «Призрака», но просторная для кораблика типа бронекатера «Ермак Тимофеевич» кают-компания еще хранила следы моего с Сильвией здесь пребывания.

На столе стояла чашка с остывшим, но отнюдь не заплесневевшим кофе, который я пил перед тем, как за мной пришел посланный Антоном Шульгин[48], значит, здесь прошло всего несколько часов.

Рядом разложен рукописный журнал последнего путешествия на «Ермаке» к истокам Большой реки, тщательно вычерченная Воронцовым карта — их я просматривал, чтобы скоротать томительно тянувшееся время.

Дизеля давно не работали, отопительная система, соответственно, тоже, и в стальной коробке, прямо по металлу оклеенной декоративным линкрустом, было холодно. На Валгалле поздняя осень.

Сашка с интересом осматривался. Физически на катере он был совсем давно, условно говоря, все в том же августе восемьдесят четвертого года, а последний раз видел каюту не больше двух минут через рамку межпространственного экрана, пока я тащил по коридору за руку едва одетую Сильвию, а она ударялась плечами и коленями о переборки, стулья, край стола, испуганно вскрикивала в полусне…

— Напугал ты меня тогда, — вспомнив пережитое, он поморщился и покрутил головой. — Тоннель уже начинал схлопываться, а ты кинулся ту бабу спасать… Добро бы она в твоей помощи нуждалась.

— Но ведь успел же, так о чем говорить. А зря это было или не зря, мы, глядишь, еще узнаем…

Я очень рассчитывал, что если нам удалось, в который уже раз, попасть на Валгаллу в режиме «нулевого времени», то и контакт состоится, причем идти он будет не в заочном режиме, а напрямую.

Жестом я показал Сашке, чтобы он присел на диван или откидной стул и дал мне сосредоточиться.

Шульгин кивнул, сел, снял с крючка вешалки оставленный мною тогда «АКМС», отщелкнул предохранитель, проверил наличие патрона в патроннике. Исключительно по привычке, ибо на что автомат в «тонком мире»? Если он даже убедительно материален.

— Чего мы ждем? — спросил он, когда ему надоело бессмысленно пялиться в иллюминатор, на покрытый лесом обрыв, под которым катер приткнулся к берегу.

А я в волнении даже и забыл, что незадолго до попытки самостоятельно связаться с Землей ушел с фарватера и пришвартовал «Ермака» в укромной, защищенной от волн и ветра бухточке.

— Вот чего, — поднял я палец, услышав в узком штормовом коридоре, соединяющем кают-компанию с боевой рубкой, посторонний звук.

Шульгин рефлекторно напрягся и положил палец на спуск.

Скрипнули начавшие ржаветь без ежедневного ухода дверные петли, и через комингс перешагнула Дайяна, одетая в узковатые для ее роскошных форм джинсы одной из наших девушек и черный свитер крупной вязки.

Когда в схватке я слегка повредил ее платье, пришлось позволить ей переодеться в то, что нашлось в гардеробе дамской каюты.

— День добрый, — поприветствовал я аггрианку с любезнейшей из возможных улыбок. Шульгин был с ней лично незнаком, знал только по нашим рассказам, поэтому ограничился кивком и намеком на намерение встать.

Она ответила с обычной своей холодноватой любезностью, остановилась по другую от меня сторону стола, оперлась спиной о переборку, скрестила руки на высокой груди.