— Брось, не стоит. Против любой, исходящей от людей опасности я оборонюсь и сам, а если другая…

Переубедить я ее все равно не смог, и диспозиция осталась прежней: я в гостевом холле перед камином, с бокалом сильно разведенного лимонным соком джина в руке, Ирина за дверью, готовая кинуться в битву для защиты своего мужа и своего положения в окрестных мирах, и вошедший широким шагом, с улыбкой на ближайшие 16 зубов господин Суздалев.

Поставленная защита продолжала действовать, но теперь несколько по-другому. По принципу растянутого настоящего. Вся аудио- и видеоинформация поступает на станции слежения без искажений, но с запозданием в две-три минуты. В случае чего такая фора может нам весьма пригодиться.

Георгий Михайлович сел в кресло напротив меня, попросил угостить его чаем.

— А где ваша хозяйка? Хотел бы засвидетельствовать…

— Она не очень хорошо себя чувствует и приносит свои извинения.

— Жаль, жаль. Передайте ей мои пожелания скорейшего выздоровления. Но перейдем к делу. Прошло уже больше недели ваших трудов. Удалось выяснить что-нибудь интересное?

Только что я готовился продолжать плетение словесно-дипломатических кружев вокруг да около темы и вдруг решил сыграть в открытую.

А чего тянуть, действительно? Это имело бы смысл только в одном случае — если бы нам угрожала смертельная опасность и я просто старался оттянуть неизбежное. Умри ты сегодня, а я завтра…

Только с чего начать?

А, проще всего с самого начала.

— Я не знаю, какую именно информацию вам дал на меня мистер Кейси, вряд ли до конца правдивую. (От Шульгина я знал, что Кейси ничего не говорил людям Суздалева о нашем «потустороннем» происхождении.) Но это не так существенно. Главное — в состоянии ли вы поверить в то, что я вам скажу…

— Постараюсь, — коротко ответил Г. М.

Думаю, если даже ему регулярно передавали все материалы прослушек, составить по нашим с Ириной разговорам представление об истинном положении дел было затруднительно.

Недоумений могло быть много, но свести их в цельную картину… Тут нужно гениальное озарение плюс способность поверить в невероятное.

Как выяснилось, такая способность у Суздалева была. Да и странно, если бы нет. Для той должности, которую он, по моим предположениям, занимал, богатое воображение — непременное условие профпригодности.

Выслушав мое признание, он несколько минут сидел с каменным лицом, не задав ни одного вопроса.

Потом вздохнул, потянулся за универсальным средством нормализации сложных ситуаций — сигаретой.

— Исходную посылку я принять могу. Революционный слом обыденного существования непременно порождает новое качество. Но поверить в то, что при этом остается существовать и отвергнутый вариант истории, — сложно.

— Мне также сложно осознать это разумом. Как и бесконечность Вселенной во времени и пространстве. Разница лишь в одном. Для вас данная идея — не осязаемый чувствами звук, для меня — объективная реальность, данная нам в ощущениях…

Во как изящно я завернул.

Г. М. задумался, проникая в глубины моей мудрости.

Я решил ему помочь:

— Неужели ваши сотрудники, плывущие сейчас с сэром Ричардом через океан, не проинформировали вас о деталях и подробностях, свидетельствующих в пользу моей правоты? Вы ведь для того их и послали? Вам нужно было лично убедиться, что собой представляет яхта. Содержимое сейфа, библиотеки, трюмов может о многом сказать знающему человеку. Нет, я не в обиде. Служба есть служба. Сумел бы Кейси завладеть «Призраком» раньше — вы бы имели дело с ним. Явиться туда самостоятельно у вас возможностей не было, а хоть я, хоть Мэллони или Кейси открывали вам путь на палубу. Так?