– Вовсе не чушь… Этот Вилли хоть раз предложил тебе зайти в его квартиру? Ты можешь ее описать? Можешь сказать, чем он занимается? Студент, рабочий? Ну, говори!

– Комиссар, но…

– Дверь твоей квартиры была приоткрыта. Часто ты оставляешь ее незапертой? – (Я обхватил голову руками.) – Поло решил проверить, не ограбили ли тебя, стал осматривать комнаты, кухню – и нашел под кухонным столом два ножа. На рукоятке одного застыл древесный сок, а другой был… в засохшей крови… Рана у тебя на руке… Консервная банка ни при чем. Думаю, ты сам себя порезал…

Я посмотрел на него в упор:

– Как вы смеете! Что за дурацкие шутки?

– И если бы только это… Франк Шарко, которого я знал, никогда никого не избил бы так, как ты избил Патрика Шартре. У того Франка Шарко были принципы.

– Я…

– Ты часто рассказывал коллегам про железную дорогу в своей гостиной, про всех этих человечков, электрички, паровозики… А на самом деле у тебя в квартире – только коробки с рельсами, десятки коробок, сложенных одна на другую, даже не открытых! – Он взмахнул руками. – И вспомни еще: после твоей встречи с инспектором из генеральной я сказал тебе, что, по его словам, ты временами отключаешься. Да все, все говорит об этом! И эти пустые упаковки от лекарств у тебя дома. Антидепрессанты, стимуляторы мозговой активности, снотворные… – Он вдруг отвернулся, ссутулился. – Черт, Франк, мне очень жаль… Ты себе представить не можешь, до какой степени… Подумать только, мы ведь ничего не замечали…

У меня задрожали губы. Слова куда-то делись. Туман. Озноб. Дурнота. Внезапно над головой у психиатра появились два пальца, изображавшие заячьи ушки.

– Эй, дядя! Похоже, ты перетрусил?

Я медленно выдохнул:

– Вилли! Ох, Вилли… Помоги мне во всем этом разобраться! Они принимают меня за… за не пойми кого! За психа! Расскажи им про девочку – ты ведь тоже ее видел! Объясни им… подтверди, что я не сумасшедший!

Он глубоко затянулся и выпустил огромное облако дыма.

– Не слушай, что они болтают, дядя, им же только и надо, что задурить тебе голову. Но я здесь, и я тебе помогу. Ты меня зовешь – я прихожу.

Я закрыл лицо руками:

– Нет-нет! Они ведь и тебя не видят… Господи…

Вилли продолжал кривляться, потом за его спиной появилась девочка, глядевшая так горестно, словно просила прощения… и все это время до меня доносились голоса, два мужских голоса, далеких, очень далеких.

Два голоса, которых я уже не слушал. Голос Леклерка и голос человека в костюме…

– Доктор… что с ним?

– Надо еще понаблюдать. Я предпочитаю не торопиться.

– Прошу вас…

– Так и быть… По первому впечатлению и с учетом того, что рассказали вы и доктор Фламан, здесь можно предположить параноидную шизофрению с преобладанием бредовых расстройств, сопровождающихся галлюцинациями.

– Один из наших лучших сыщиков – шизофреник? Но это же уму непостижимо! Шарк только что закончил одно из труднейших за всю его карьеру расследований, никто не справился бы лучше, чем он!

– Существуют разные формы шизофрении, более или менее тяжелые. Некоторые наши пациенты, и в частности – страдающие параноидной шизофренией, вполне могут продолжать свою профессиональную деятельность: данная патология никоим образом не затрагивает умственных способностей, и эти люди совсем не похожи на душевнобольных. Иногда она развивается так медленно, что не только родные могут долго не замечать расстройства, но даже и сами больные. Такую форму постепенного ухудшения называют вялотекущей шизофренией.