Отрезвление пришло от осознания – есть! Есть для чего жить! Есть для чего прилагать усилия! Более того – жилы рвать! Он оказался в сталинско-бериевской Совдепии. И как ни парадоксально – обрадовался, хотя сам от себя не ожидал подобного. Он смотрел на молодых комсомольцев-осназовцев, смотрел на них, горящих, светящихся энтузиазмом, – и завидовал. И жалел себя. Жалел напрасно прожитую жизнь, жалел впустую угробленное здоровье.

– Ты проснулся? – спросил он меня, откладывая давно уже опорожнённую тарелку.

Я потряс головой, кивнул.

– Что? Хреново? – спросил Сугроб у меня.

– Сон странный приснился, – хрипло ответил я и закашлялся.

Сугроб протянул мне свою флягу. Я открыл, подозрительно принюхался. Он улыбнулся:

– Ключевая. Сладкая, как будто мёд развели.

Правда, сладкая.

– А ты чего тут? – спросил я.

– Любуюсь. Подобной организации я ещё не видел. Работает как швейцарские часы. Самолёты прилетают, улетают, прикрытие, спецы, пилотов – привезли мигом, трофейные самолёты угнали, топливо, боеприпасы, жратву – ничего не забыли! Не бывает так!

– Своими глазами ведь видишь.

– Глазам своим не верю! Ни компьютеров, ни сотовых, ни спутников, а всё как в аптеке! Я – в обалдении!

– Бывает, – пожал плечами я. Не зря Берию назвали лучшим кризис-менеджером двадцатого века.

– Да, товарищ полковник, вас товарищ генерал просил, – бросил через плечо Сугроб.

– Понятно, – пожал плечами я. Труба зовёт, и всё такое. Забегу до кустиков – тогда к генералу.

А немецких самолётов и правда поубавилось. Пополам. Оставшиеся – горели. Ни БПМ, ни БТР я не видел. В небе – собачья свалка самолётов. Гоняются друг за другом, стрекочут.

Когда я пришёл в штаб, доложился, что прибыл, готов, как пионер – всем ребятам пример. Мне кивнули на карту, сунули с руки бутеры и кружку с кофе. Кофе! Свежемолотый, свежесваренный, душистый! Я застонал в голос. Коль-Коль ухмыляется. Знает, гэбня кровавая, о моём болезненном пристрастии.

Пока я кайфовал, он закончил дела, настала моя очередь.

– Ну, Витя, можно сказать, что всё у нас удалось. Следующей партией увозим последних «хроников». Ты летишь с ними. И Путина заберёшь.

Я вздрогнул. А-а, это он про младенца! Не надо так пугать, товарищ генерал!

– А ты?

– Я следом. Надо организовать контрудар. Противник гонит сюда ещё танки. От четырнадцати до двадцати штук.

– Где?

– Вот тут, смотри. А тут где-то он развернул орудия. Начали пристрелку. С воздуха – ничего не нашли. Да и сопротивление в воздухе нарастает с каждым часом. Надо успеть тебя вывезти.

– Ага, а генерала НКВД оставить?

– Что ты пристал – генерал, генерал! Как деревенский какой. Ладно эти – «хроники», они и не знают, но ты-то знаешь, что – нет генералов НКВД.

– И ты знаешь, что комиссарами госбезопасности вам ходить осталось сущие месяцы. К победе на Волге всех и переименуют.

– Не факт.

– А я вот не согласен.

– В чём? Погоны вводить?

– При чём тут погоны? Мне пох – погоны, звёзды или кубики. Не согласен – менять комиссара госбезопасности первого разряда на рядового полкана. Тут не шахматы, чтобы фигурами размениваться.

– Ранга, Витя, ранга, не разряда. Палишься ты, Витя. Постоянно.