— Да что Ваш Тойнби может понимать в нашей жизни?! — у Лидии Корнеевны уже настоящая, неподдельная истерика.
— Во-первых, он не мой, а ведущий историк Великобритании, во-вторых, его авторитет признают историки всего мира — холодно информирую доченьку я — неужели вы не знали, кто это, не читали его трудов? А ведь их можно найти здесь, в Публичной библиотеке! Или вы готовы его опровергнуть?
В ответ Чуковская рыдает взахлеб на диване — ну, этого следовало ожидать, такие кадры редко способны достойно 'держать удар'.
— Знаете, Корней Иванович, меня всегда удивляла способность иных представителей нашей интеллигенции считать себя принцами крови, живущими во Франции времен мушкетеров — доверительно говорю Чуковскому — нет, я понимаю, трудно найти того, кто бы, в детстве читая Дюма, не представлял себя на месте храброго гасконца или прекрасных принцесс — но, взрослые люди должны ведь отличать вымысел от реальности?
Чуковский смотрит на меня с надеждой — ему хочется верить, что он правильно понял мой намек «Уйми доченьку, заигравшуюся во Фронду!».
— А ведь в реальности, власть была неотделима от ответственности — продолжаю развивать свою мысль я — что в Европе, что в Японии, да и у нас до времен «вольности дворянских» тоже. Те, кому много было дано — должны были за ошибку столь же дорого платить. Лишь наша российская интеллегенция, как некий Васисуалий Лоханкин, еще один бессмертный персонаж, отчего-то считает, что ей дозволено все, и расплаты не будет! Вы называете себя «инженерам человеческих душ» — но ведь инженеры несут ответственность за плохую работу, я уж умолчу о сознательном саботаже, не так ли?
Чуковский медленно наклоняет голову — он меня понял, это последнее предупреждение относительно его дуры-дочки.
— Она же Вас просто покупает, предлагая 'чечевичную похлебку' материальных благ вместо вашей свободы, вашего 'права первородства' — раздается голос с дивана, сквозь громкие всхлипывания — глупцы! Она же вас в ярмо загоняет! Во благо этой проклятой власти! Как в Древнем Риме — «граждане рабы, ударным трудом крепите мощь Империи». Папа, как ты можешь?!
Господи, хоть и не верю я в тебя, но спасибо тебе за восхитительную, замечательную глупость этой беспросветной дуры — думаю я — если бы она была моим агентом, то не смогла бы сделать больше, чтобы сделать этих людей союзниками нашего строя!
— Свобода от чего или для чего, Лидия Корнеевна? — с той же ледяной вежливостью спрашиваю я — если первое, так у нас не Америка, где до войны даже призыва на военную службу не было, а лишь добровольная вербовка, хотите, заключайте контракт с армией или флотом, хотите — живите гражданской жизнью в меру своих денег и разумения; впрочем, сейчас даже США берут со своих граждан долг воинской службы по призыву. Если же второе, тут возможны варианты — Лев Николаевич, вы писали, как формировали свои хирды скандинавские конунги и русские князья. Ты настоящий воин? Ты силен, храбр, владеешь воинским мастерством? Если так, то ты подходишь нам — и можешь встать в строй, став равным среди мужественных и доблестных! Так и у нас сейчас — вы настоящий талант? Вы умны, образованны, любите нашу Родину? Тогда Отечество радо видеть Вас среди его лучших сыновей и дочерей, среди элиты нашей страны! Что же материальных благ, упомянутых Вами — так за деньги покупают мразь, а элите Родина воздает должное за верную службу. Разница понятна? Это именно предложение, а не обязанность — тут я в глаза Корнею Ивановичу внимательно смотрю — нет, если человек считает нужным от него отказаться, выбрав самоизоляцию, замыкание в своем мирке, это его право, никаких претензий по этому поводу к нему нет и быть не может. Но попробуйте хотя бы нас понять — наше счастье, жить в прекрасном и яростном мире, переделывая его! Вижу, у вас телевизор стоит — и помнится мне, недавно мультфильм «Маугли» показывали вечером, вы не смотрели? Там сцена последняя, поле битвы, трупы собак, и Багира, едва живая, говорит с радостью — а все же славная была охота! Передано хорошо — ощущение прекрасного мига победы, когда враг был силен, задача трудна, а мы одолели! Или же — видели фотографии, наши солдаты на ступенях Рейхстага, когда немцы сдались?