Нервы натянуты до предела. Вместо крови по венам бежит электрический ток. Просчитывать варианты грядущего разговора не хочется – хочется сбросить кандалы и подарить супруге свободу, которую она заслужила.

– Явился.

Грациозно вплывая в кухню, бросает Даша и замирает в нескольких шагах от стола. Окидывает внимательным взглядом посуду и скептически поджимает губы. Глотает рвущиеся наружу язвительные комментарии и смотрит пристально, накручивая на палец каштановый локон.

– Здравствуй. Присядем?

В реверансах перед ней не рассыпаюсь. Коплю внутренние резервы для непростой беседы и спокойно разливаю по кружкам чай. Звук отодвигаемого стула чиркает по измочаленным нервам. Глухое покашливание врезается в барабанные перепонки. За ним следует едкое.

– Это попытка извиниться, Лебедев?

– Нет.

Чеканю твердо после секундного замешательства и поднимаю подбородок. Огненные стрелы вонзаются прямиком в переносицу и норовят распороть кожу.

Что ж, я снова не оправдываю чужих ожиданий. Не привыкать.

Хмыкнув, я набираю в легкие воздуха и вываливаю то, что зрело уже давно.

– Нам нужно развестись, Даш.

Вилка противно звякает о край тарелки. Не моя – ее. Это Дарья не верит в то, что я посмел озвучить. Открывает рот широко. Издает полузадушенный всхлип.

– Это давно пора сделать. У меня к тебе не любовь. У тебя ко мне однообразная унылая рутина. Нам не зачем мучить друг друга. Мы оба заслуживаем счастья. Ты заслуживаешь.

Всю свою убежденность в эти слова вкладываю. Принимаю гробовое молчание за зеленый свет и откапываю в себе великодушного джентльмена.

– Я буду продолжать помогать тебе деньгами. Не прекращу поиски специалистов. Ты закончишь лечение и сможешь забеременеть.

Ослепленный обожанием ко всему миру, не замечаю, как бью по больному. Кладу в исполинскую воронку сокрушительный снаряд. Самолично отщелкиваю курок.

Бам. Это пуля застревает в черепной коробке.

– Отлично придумал, Лебедев. Молодец! Я буду в одиночестве бегать по врачам, а ты снова будешь кувыркаться с этой стервой?!

Прекрасно понимаю, о ком идет речь. На быстрой перемотке прокручиваю сотни прошлых обвинений. Зверею, как свирепый бык при виде взметнувшейся красной тряпки.

– Причем здесь Кира вообще?

Гаркаю оглушительно – у самого уши закладывает. Грохаю ладонью по столешнице. Поднимаюсь.

Внутри дребезжат невидимые струны, спутанные безжалостной рукой. Пагубная чернота затапливает сознание от края до края. Широкими мазками закрашивает то светлое, что было когда-то между нами с Дарьей.

А было оно?

Сомневаюсь. Сделав пару шагов, стопорюсь. Фиксирую ярко пылающие щеки, искривленные губы, широко распахнутые глаза и больше не обнаруживаю в собственной супруге красоты. Ее сменили бессильная злоба и лелеемая годами кипучая ненависть, что переполняет сосуд и расплескивается по сторонам.

– Притом что ты опять потерял от нее голову, как глупый молокосос. Бедняжка попала в беду и ей срочно понадобилась помощь? Прекрати уже всех спасать, Никита. Отец загремел в больницу – ты ночуешь у его койки, хотя в клинике достаточно квалифицированного персонала. Сестре вырезали аппендицит – ты взваливаешь на себя заботу о племяннице, хотя мог пригласить няньку. Ты где угодно, но не здесь. В аптеке, в офисе, на презентации. Может, подумаешь о нашей семье?