Почему, ну почему она не спросила фамилию нотариуса? Как теперь ей узнать, существует завещание или нет? Да никак. Остается только ждать, пока полиция выяснит и сообщит ей. Неужели правда? Неужели этот ублюдок составил завещание втайне от нее? Что она будет делать, если он не оставил ей ничего? Такое вообще возможно? Алла ничего не знала о завещаниях, о правилах их оспаривания. Муж вообще избавил ее от всех финансовых проблем, оградил от вопросов оплаты коммунальных услуг и прочих забот.

Ей вдруг стало страшно. Что, если Альберт не шутил, когда говорил, что она — следующая? Что, если прямо сейчас по лестнице поднимаются те, кто убил ее мужа, а теперь расправятся и с ней?

— Боже, это паранойя! — сама себя одернула Алла. — Успокойся немедленно! Не устраивай драмы!

Но увещевания не действовали. Липкий, безотчетный страх заполз в мозг, оплетая все внутри, добираясь до сердца. Еще пару минут, и она закричит. Нет, завизжит и не сможет остановиться. Поняв это, Алла сорвалась с места, схватила ключи и сумочку и выскочила из квартиры.

Добежав до первого этажа, она вдруг успокоилась. Что за глупости она творит? Куда бежит? От чего бежит? Алла вдруг увидела себя со стороны: стоит в подъезде, в траурном одеянии, в руке зажаты ключи, а в глазах дикий ужас. Надо же, до чего себя довела. Паранойя в действии. Она глупо захихикала, потом рассмеялась. Смех разносился по подъезду все громче и громче. Умом она понимала, что такое поведение ненормально, но остановиться уже не могла.

— Аллочка, ты в порядке? — раздался чей-то женский голос. Он доносился откуда-то издалека, словно сквозь туман или толстый слой ваты. Алла повернула голову на голос. Из дверей своей квартиры выглядывала Изабелла. На лице соседки читалась неподдельная тревога.

— Я? Я в порядке. Сегодня полиция приходила. Расспрашивали про Валерика.

— А что ты в подъезде делаешь? — спросила Изабелла. — И что тебя так рассмешило?

— Это от нервов, — честно призналась Алла. — Ладно, пойду домой. Спокойной ночи.

— Ты правда в порядке? Выглядишь не очень. — Впервые в жизни Изабелла действительно беспокоилась за соседку. — Можешь посидеть немного у меня. Сорванцы уже спят. Чайку попьем или вина.

— Спасибо, Изабелла. Не переживай, я справлюсь.

Алла начала подниматься по лестнице. Изабелла смотрела ей вслед и не уходила до тех пор, пока не щелкнул дверной замок. Только тогда она тоже закрыла дверь и вернулась к своим заботам. Попав домой, Алла прошла прямиком к бару, налила в бокал коньяк чуть ли не до краев, залпом выпила и отправилась спать.

Как же много люди врут! Бессмысленная, никчемная ложь растекается по миру, словно раковые клетки по зараженной плоти. Остановить этот процесс невозможно. Удалить, как удаляют гниющую плоть? Слишком поздно. Болезнь перешла в последнюю стадию, когда оперативное вмешательство означает верную смерть. Опухоль разрослась до гигантских размеров, пустила метастазы. И, что самое скверное, она захватывает все больше и больше здоровых органов.

Сколько вранья проходит через уши оперов и следователей, невозможно сосчитать. Если бы за каждую выслушанную ложь оперу давали копейку, через год его имя внесли бы в список Форбс. И ведь что интересно: каждый человек знает пословицу про тайное, которое непременно становится явным, каждый, пока растет, взрослеет и мужает, на собственном опыте убеждается, что она работает, что последствия разоблачения лжи всегда чреваты большими неприятностями. И все равно люди продолжают врать.