Сам Альберт будто забыл о существовании полковника Гурова и о том, что привело его в столицу. Пару раз он даже рассмеялся, став свидетелем забавных сцен, происходивших на городских улицах. Он впитывал в себя атмосферу мегаполиса, точно астматик морской воздух. Только когда автомобиль остановился возле ворот у здания Главного управления МВД на Петровке, Альберт вернулся к реальности. Поняв, что вел себя несообразно ситуации, он растерянно заморгал и принялся оправдываться:
— Простите великодушно, товарищ полковник. Так давно не был в большом городе, что совсем голову потерял. А ведь для веселья повода нет. Валера в морге, Алла меня терпеть не может, а я сижу и как дурак радуюсь.
— Ничего, отвлекаться от печальных мыслей тоже нужно, — заметил Гуров. — Пойдемте, Альберт, дел у нас еще очень много.
В кабинете поведение Альберта изменилось. Он присел на краешек стула, сложил руки на коленях и опустил взгляд в пол, всем своим видом изображая печаль. Гуров разложил на столе бумагу, придвинул ручку и начал процедуру допроса. Пока шли общие вопросы, Альберт отвечал скорбно, но живо. Как только вопросы перешли в разряд личных, ему словно кто-то тормоза включил.
Большую часть вопросов Гуров задал еще во время телефонного звонка, так что сейчас лишь дублировал их под протокол. Альберт же и на эти вопросы отвечал медленно, тщательно подбирая слова. У Гурова сложилось впечатление, что тот боится дать неверный ответ, будто точно не помнит, каким он был в первый раз.
Да, с братом после его отъезда виделись редко. Сколько раз? Точно не помнит, может, два, может, три. Когда был у брата последний раз? Давно, несколько лет прошло, а сколько точно, нужно вспоминать. Когда последний раз созванивались? Незадолго до смерти Валерия. В начале месяца, а может, и позже. О чем шла речь во время телефонного разговора? Да ни о чем. О погоде, о ценах на бензин, о здоровье Альберта, у которого несколько лет подряд к июню обостряется аллергический отек гортани.
Говорил ли брат, что собирается составить или уже составил завещание? Нет, такого Альберт не припомнит. Да и зачем ему это? Тридцать пять — совсем не тот возраст, чтобы писать завещание. Каковы финансовые возможности брата? Точно не знает. Деньги водятся, а сколько? Таких разговоров с братом он не заводил. Зачем лишний раз человека в искушение вводить? Спросишь про доход, он решит, что Альберт материальную помощь клянчит.
Брал ли он у брата деньги? Очень редко, когда совсем край придет. За квартиру заплатит, остатки на питание разделит и живет до очередного калыма. Какими суммами снабжал его брат? Да обычно давал немного. Пять-семь тысяч, максимум десять. Отдавал ли впоследствии Альберт долг? Пытался отдавать частями, да брат не брал.
Знал ли Альберт, что у Валерия есть любовница? Кое-что знал, брат как-то проболтался. Хотел ли Валерий уйти от жены? Может, и хотел, но Альберту об этом неизвестно, не те отношения, чтобы откровенничать.
— Если по правде, я Валеру понимаю. Как не гулять, если у самого рога до потолка? — вдруг выдал Альберт. — Она ведь не особо и скрывала свои похождения.