В этот момент я едва не поперхнулась воздухом, когда проходящий к воротам Николас Мирдар случайно глянул в мою сторону. То, как резко он остановился, побелев так, словно привидение увидел, поразило до глубины души. Взгляд его полыхнул так ярко, что я поневоле не выдержала и отвела глаза. Когда же осмелилась их снова поднять, начальника охраны в поле видимости не было.

Черт! Что это было? Может, просто показалось? Но еще долго не могла отойти от ощущения этого взгляда. Потрясенного, пристального, изучающего.

Так, ладно, сейчас у меня и без того есть о чем подумать. Со странной реакцией на меня Николаса Мирдара разберусь позже. Тем более что не успел он скрыться за воротами, как те распахнулись и раздался гулкий звон, будто приглашающий к действию. Толпа адептов заколебалась, потом подалась вперед, навстречу новой жизни. Я двинулась следом за всеми, чувствуя, как бешено колотится сердце в предчувствии чего-то неизвестного и волнительного.

Возле здания Академии наверху ступеней стояли преподаватели и сам ректор. Вдоль открытого пространства, куда впустили студентов, выстроились люди в таких же дублетах, какой мы видели на начальнике охраны. Они стояли безмолвно и неподвижно, словно статуи, но нетрудно догадаться, что при малейшем беспорядке вмешаются.

Адепты, несколько оробев, собрались перед ступенями, ожидая слов ректора. Я, как и все, с любопытством оглядывала как его самого, так и будущих наставников. Далиан Говрейн — единственный, кто выглядел стариком, и я прекрасно понимала, почему. Этому усталому седовласому мужчине с пронзительным светлым взглядом осталось жить не больше года. И, даже не зная этого человека, я ощущала сожаление. От всей его фигуры исходило что-то умиротворяющее, теплое, что невольно располагало к нему. И улыбался он нам всем так по-отечески, что недавняя нервозность куда-то ушла. Возникло ощущение защищенности, того, будто очутилась дома. В поместье Кармадов такого я не чувствовала.

Пожалуй, впервые за время моего пребывания в новом мире я сумела расслабиться по-настоящему. Накатывали какие-то возвышенные эмоции, что настраивали на движение вперед. Заметив, что остальные тоже, как зачарованные, смотрят на ректора, поняла, что и они испытывают схожие чувства.

С трудом оторвав взгляд от Далиана Говрейна, мельком оглядела мужчин и женщин, стоящих за его спиной. Кто-то улыбался новым адептам, кто-то изображал безразличие или суровость. Глаза поневоле отыскали Лориана Тирмила, и щеки сами собой вспыхнули. Он тоже в этот самый момент смотрел на меня. И понять, о чем думает, не представлялось возможным. Темно-фиолетовые глаза казались ледяными, лицо — абсолютно непроницаемым. Правда, он почти сразу перевел взгляд на кого-то другого, и я вздохнула с облегчением. Поежилась, уверившись в мысли, что лучше держаться от этого человека подальше. Тем более что он и сам высказывал такое желание.

Чтобы скрыть смятение, сосредоточилась исключительно на речи Далиана Говрейна, который начал с того, что рассказал об истории создания Академии. Пусть я и знала об этом из пояснений ардары Катрины и обрывков воспоминаний Элиссы, говорил он так увлекательно, что трудно было не заслушаться. Покончив с легендой о том, как представители всех рас этого мира создали Академию, старик произнес: