Поэтому я удивилась, когда позвонил учитель и предложил поехать с классом Вайолет на ферму: одна из матерей, обычно ездившая на такие мероприятия, заболела. От одной мысли о том, что Вайолет будет третировать меня перед одноклассниками, мне стало не по себе, тем не менее я согласилась. Вечером я зашла к Вайолет и сообщила, что поеду с ней. Она никак не отреагировала, поглощенная плетением браслета из бисера.
В автобусе я села в середине, рядом с чьим-то отцом, всю дорогу читавшим почту на телефоне, не обращая внимания на гвалт возбужденных школьников. Вайолет заняла место на несколько рядов позади меня, у окна. Ее соседка, высокая девочка с рано проявившейся грудью, повернулась к ней спиной и принялась о чем-то шептаться с подругами, сидевшими через проход; у них были одинаковые французские косы.
Вайолет не отрываясь смотрела в окно. Казалось, она не обращает внимания на шепот, но я видела – ей прекрасно слышно. Я заметила, как она судорожно сглотнула, и все поняла. Мне известно, каково это – быть изгоем. Я-то думала, Вайолет не старается вписаться в коллектив, ей комфортнее в одиночестве. Она всегда сильно отличалась от других девочек.
Когда мы приехали на ферму, я заняла место в хвосте группы. Вайолет старалась держаться рядом с одноклассницами, те же почти с ней не разговаривали. Группа остановилась у входа в яблоневый сад. Вайолет оглянулась, высматривая меня. Я помахала ей рукой. Она перекинула волосы через плечо и присоединилась к одной из компаний. Пока фермер рассказывал, как правильно срывать яблоки с ветки, девочки громко болтали. Учитель раздал пластиковые мешки.
Мы должны были провести час в саду, потом нас ждал мастер-класс по выпечке пирогов. Я бродила среди деревьев, стараясь держаться поодаль от других родителей – те тоже соблюдали дистанцию, – пока не наткнулись на яблони Макинтош. Впереди маячила знакомая красная куртка. Вайолет шла одна. Она необычайно грациозно поднимала тонкую руку к ветвям, ощупывала каждое яблоко, выискивая несовершенства, а затем, сорвав плод, вдыхала его запах. Она выглядела очень взрослой; лицо утратило детскую пухлость, четко проявилась линия подбородка. В ней начала расцветать женственность, однако двигалась она совсем как ты: так же переносила вес с ноги на ногу, так же складывала руки за спиной. Зато посадка головы у нее, как у меня – подбородок вздернут, взгляд направлен вверх, будто она обдумывает ответ и подбирает подходящее слово из словарного запаса, растущего быстрее, чем ее длинные ноги.
Порывы теплого ветра трепали темные волосы. Вайолет поставила мешок на землю, достала резинку, собрала их в хвост и пригладила ладонью, сосредоточенно глядя себе под ноги. Я решила, что она заметила что-то интересное, птицу или паданец, но когда подошла поближе, то поняла – наша дочь смотрит в никуда, поглощенная собственными мыслями. Вид у нее был расстроенный.
Почувствовав мое приближение, Вайолет подхватила мешок, направилась к группе школьников, грызущих яблоки, вместо того чтобы собирать их, села на землю, скрестив ноги, и тоже взялась за яблоко.