– Дада, – сказала она, – баба.

Ты подал ей бутылочку. Она удобно устроилась у меня на руках.

– Тебе не понять, – тихо произнесла я, чтобы не потревожить ее. Ощущение тяжести ее тела успокаивало, – наверное, такое же чувство должен испытывать потерпевший кораблекрушение, которого наконец-то спасли. Я погладила лобик Вайолет, осторожно поправила пушистую прядь. Она позволила мне поцеловать ее, вынула бутылочку изо рта и вздохнула. Мы обе устали враждовать.

– Ты спишь, когда она спит? – тихо спросил ты, внимательно разглядывая нас.

– Когда мне спать? – огрызнулась я. Мое спокойствие испарилось. Вайолет заерзала. – У меня полно домашних дел. Я пытаюсь писать. Мозг просто не может перестать работать.

Я поставила бутылочку на кофейный столик. Молоко брызнуло на страницы рукописи. Я думала вечером почитать тебе – ты уже давно не интересовался, над чем я работаю. Капли молока впитывались в бумагу, размывая чернила.

Ты переоделся, сел на диван, похлопал меня по бедру. Раньше я спрашивала у тебя, как прошел день. За последние несколько месяцев между нами пролегла пропасть, но мы упорно отказывались это обсуждать. В глубине души мне хотелось, чтобы так продолжалось и дальше. Кажется, тебе тоже.

– Что это? – спросил ты, указывая на мокрые страницы.

– Ничего.

– Если хочешь, можешь отдать ее в ясли. Но не больше чем на три дня в неделю, хорошо? Я не рассчитывал на дополнительные расходы. – Ты потер лоб.

До конца недели я старалась изо всех сил, но все равно мы каждый день воевали. С понедельника Вайолет пошла в ясли. Как сейчас помню невыразимое облегчение, которое я испытала, поднявшись вместе с ней на крыльцо детского сада. Она сосредоточенно изучала свои желтые резиновые сапожки, пока воспитательница не взяла ее за руку, и даже не взглянула на меня, когда я попрощалась. Не оборачиваясь, я пересекла лужайку и вышла за ворота.

На первый день рождения твоя мама подарила Вайолет куклу.

– Материнский инстинкт развивается в раннем детстве, – объявила она, разворачивая свежую рыбу с рынка. Вайолет сидела на полу в обнимку с пластиковым пупсом. «Ля-ля», – раз за разом повторяла она, тыкая пальцем в широко открытые глаза куклы, обрамленные длиннющими ресницами. Кукла пахла детской присыпкой и была одета, разумеется, в розовое.

Я пила вино и наблюдала, как твоя мама колдует над плитой. Она настояла на том, чтобы приготовить запеченного лосося с кленовым соусом, хотя я предложила заказать доставку из ресторана. Вайолет положила пупса мне на колени.

– Мама, ляля.

– Да, золотце, твой пупсик просто прелесть. – Я покачала его и поцеловала. – Теперь твоя очередь.

Она запечатлела на лысой голове куклы слюнявый поцелуй. Никогда не видела, чтобы наша дочь с такой нежностью относилась к кому-то кроме тебя. Впрочем, от комментариев я воздержалась, дабы не давать твоей маме лишний повод тобой гордиться.

– Вот умница.

Комнату наполнил аромат печеной рыбы. Ты ушел с отцом на хоккей. Твои родители приехали на три дня и поселились в отеле. У нас тут не разместиться, сказала я, хотя мы специально для них купили раскладной диван. Я слишком уставала, хотя Вайолет стала лучше спать. Мои нервы до сих пор были на пределе, так что три дня с твоей мамой стали бы для меня непреодолимым испытанием. Я испытывала к ней сложные чувства. Мне отчаянно требовалась помощь, но меня бесило, что она создала у тебя иллюзию, будто быть матерью – проще простого.