Мы с юмором рассказывали о «причудах» Вайолет друзьям, имеющим детей, надеясь, что они скажут: «У нас то же самое». Мы вместе страдали в ресторанах с липкими детскими креслами. Я старалась не заострять внимание на том, насколько ужасно она себя вела, ведь тебе это не нравилось, и покорно соглашалась, что ради момента гармонии среди хаоса стоит жить. Тем не менее она была словно ураган. И это меня пугало.

Я мечтала о личном времени. Мне просто необходимо было отдохнуть от Вайолет. По-моему, это нормальная, объяснимая потребность, но ты заставлял меня чувствовать себя так, будто я до сих пор должна доказывать свою благонадежность. Груз невысказанных сомнений не давал мне дышать.

Я могла писать, только когда она спала, но ее сон длился недолго. В результате мы вернулись к нашему тайному режиму, хотя я обещала никогда больше так не делать. Я оставляла ее плакать всего несколько дней в неделю, зато потом чем-нибудь вознаграждала – во время прогулки покупала печенье или купала подольше.

Было ясно – таких дней осталось не так много: скоро она научится говорить и сможет рассказывать тебе о том, как прошел день. Тогда я потеряю власть, которой до сих пор позорно пользуюсь. Возможно, это станет частью заслуженного возмездия. Знаю, мое поведение нельзя назвать правильным, но я не могла перестать наказывать Вайолет за ее появление на свет. Я с наслаждением надевала наушники и притворялась, что ее не существует.

Один день выдался особенно тяжелым. Каждый раз, когда я приближалась к Вайолет, она впадала в ярость, лягалась и молотила кулаками. Она стукнула головой о стену, взглянула на меня, проверяя, что я буду делать, потом стукнула снова. Наша дочь целый день не ела. Я понимала – нужно ее накормить, но она не позволяла поднести ложку ко рту, потому что именно я предлагала еду. Пока она спала, я плакала, читала в Интернете статьи про поведенческие нарушения, а потом удаляла историю из браузера. Мне не хотелось, чтобы ты узнал про мои поиски. А еще мне не хотелось быть матерью такого ребенка.

За несколько минут до твоего прихода она успокоилась, будто почувствовала твое приближение. Посадив ее себе на бедро, я принялась убираться в гостиной. Вайолет держалась напряженно и не издавала ни звука. От нее попахивало мочой. Застиранная махровая пижамка царапала мне руку.

Не успел ты снять свитер, как я вручила ее тебе. Я объяснила, откуда у нее красный след на лбу. Мне было все равно, поверишь ты или нет.

– Ну-ну, милая, – ты попытался рассмеяться, чтобы скрыть осуждение, уложил Вайолет на ковер и принялся щекотать. – Неужели все так плохо? Я думал, дела налаживаются.

Я обмякла на диване.

– Не знаю. Просто я очень устала.

На самом деле я думала, что с нашей дочерью не все в порядке, но не могла сказать тебе правду, ведь ты считал, что это у меня не все в порядке.

– Возьми. – Ты протянул ее мне. Она мирно сосала кусок сыра. – Поиграй с ней, прояви немного любви.

– Фокс, дело не в любви. Я все время проявляю любовь.

– Подержи ее.

Я усадила Вайолет на колени, ожидая бурной реакции, однако она вела себя на удивление спокойно. Мы обе наблюдали, как ты разбираешь дипломат.