Он нахмурился.

– Я убедил Неда предоставить мне последний шанс. Я знаю, ты не дала бы его мне – у тебя есть все причины меня презирать. Но… послушай… только… – Он прервался и принялся копаться в карманах. Гарет вытащил оттуда скомканный лист бумаги и протянул его ей: – Вот.

Дженни отмахнулась от жалкого комка:

– Что это?

– Право на владение, – ответил он, – право на владение тем, что в амбаре.

– Я уже сказала тебе, что ты меня не купишь.

Он устремил на нее отчаянный и печальный взгляд.

– Я знаю, – мягко ответил он. – Для этого мало всех денег на свете. Но я умоляю тебя позволить мне… позволить мне… – Он нахмурился и притопнул ногой.

У Дженни все словно перевернулось внутри. Она не чувствовала своих подгибавшихся ног.

– Просто войди туда, – прошептал он.

Она прошла по аккуратно подстриженному газону и рванула тяжелую дверь. Дверь со скрипом отворилась, распространяя вокруг облако пыли и едва уловимый аромат плесени, старого дерева. Когда она зашла внутрь, то почувствовала, что температура там ниже градусов на десять. Пахнуло запахом чистого стойла. Однако к этим знакомым ароматам примешивался и какой-то совершенно незнакомый ей запах. Ей почудился легкий кисловатый душок, сменившийся теплым и чуть сладковатым. Львы?

Нет.

Там не было тяжелых железных клеток. Помещение также не было разделено ровными квадратными перегородками на отсеки для коров или лошадей. Перед ней простиралось открытое пространство большого сарая. Посреди него возвышался гигантский стог сена. И рядом с этой золотистой копной, мерно пережевывая сено, стоял он.

Большой и серый. Огромные уши-лопухи слегка подрагивали от удовольствия, едва только он лениво захватывал хоботом пук сена и просовывал в свой обрамленный бивнями рот. Он раскрыл глаза, едва появилась Дженни, однако больше не делал никаких дополнительных движений.

Дженни не могла вымолвить ни слова. Гарет подошел и встал позади нее. Ее сердце бешено колотилось.

– Что, – как могла спокойно спросила Дженни, – я буду делать со слоном?

– Я не знаю, – ответил Гарет. – А что ты собиралась делать со всеми моими очками?

Очки? Дженни понадобилось какое-то время, чтобы вспомнить, о чем он говорит. Очки за его улыбки. Она медленно обернулась и уперла руки в бока.

– Твои очки? Да это мои очки. Я заработала их. Ты не можешь владеть ими.

Гарет нахмурился и положил руки в карманы.

– Чушь. Я должен был тяжко улыбаться за каждое. И если ты не возьмешь этого слона и не выйдешь за меня замуж, то богом клянусь, ты никогда не получишь больше ни одного очка.

Дженни почувствовала, будто ее мир застыл, заморозился, замер. Где-то далеко она слышала едва доносившееся птичье пение. Однако оно заглушалось царящим в ее голове гулом. Она медленно обернулась к Гарету:

– Что ты сказал?

– Я сказал, что ты больше не заработаешь ни одного очка. Я не улыбался с тех пор, как ты меня покинула, и мне не хватает этого ощущения. – Он пнул ногой пол, его глаза заволокло взметнувшейся пылью. – Мне не хватало тебя. Я скучал по тебе.

– Нет, перед этим.

– Возьми этого слона.

– После.

Он взглянул на нее. В его глазах снова загорелся знакомый хищный блеск, но на этот раз в нем светилась мольба. Лев просил освободить его из клетки.