– Он и почувствовал! Он звонил Марине с Сергеем, жаловался на плохое самочувствие. Говорил им, что ему совсем плохо.

– Если бы вовремя обратился к врачу, то был бы жив до сих пор.

Но это заявление никого не вдохновило. Не было в этой комнате тех, кто хотел бы видеть Бухгалтера ни живым, ни тем более здравствующим. Всех в полной мере устраивало то, как все получилось.

– Так что же? Дело закрыто?

Боров не ответил. Он возился с документами, и, не поднимая головы, в ответ пробурчал что-то совсем невежливое. Кажется, советовал куда-то им всем идти.

Но никто не обиделся на Борова, все понимали, что он был в страшной досаде, ведь в этот раз ему явно не удастся никого засадить за решетку. Столько дней прошло впустую, вот что было написано на разочарованной физиономии начальника отделения.

Никто из них не стал испытывать свою судьбу, все быстренько попрощались и удалились, пока Боров не спохватился и не задержал кого-нибудь из них, как он это любил, «вплоть до особых распоряжений».

Оказавшись на улице, друзья не стали сдерживать эмоций и кинулись обниматься. Особенно радовался Кушаков:

– Оказаться за решеткой спустя такое короткое время после освобождения – это было бы очень досадно, – сказал он. – А сесть из-за такой крысы, какой показал себя Бухгалтер, досадно вдвойне.

Но если Кушаков был в полной мере доволен тем, как повернулось дело, то Егор все еще выглядел задумчивым. Он даже пытался отклонить приглашение Кушакова ехать к нему, праздновать освобождение.

Но тот не хотел ничего слушать:

– Ведь это такое дело! Не каждый день такое случается у человека! Считайте, что я дочку свою нашел! А что? Таня мне всегда вместо дочери была! И я ее люблю ничуть не меньше, чем любил ее родной отец, незабвенный друг мой!

Отвязаться от Кушакова не удалось, он настоял на том, чтобы ехать к нему и праздновать.

К счастью, «напраздновался» он быстро, едва бутыль самогона опустела на четверть, как мужчина свалился и захрапел. Голова, устоявшая от соприкосновения с чугунной сковородой бабы Гали, на сей раз не выдержала.

Но Егор с Таней были этому даже рады. Наконец-то у них появилась возможность побыть наедине и спокойно поговорить обо всем, что их тревожило.

А в том, что у Егора на душе лежит какая-то тяжесть, Таня была уверена.

– По какому поводу скорбь? – обратилась она к нему. – Все же закончилось хорошо!? Или нет?

Егор собирался что-то сказать, но едва открыв рот, сразу же его закрыл, словно передумав. Потом снова открыл и произнес:

– Есть один персонаж в этой истории, который не дает мне покоя.

– Кто? Евсей?

– Ты тоже о нем думаешь?

– Да. И еще про Марусю с Ирусей.

– Твои подружки!

– Ну, какие они мне подружки? Я и знаю-то их всего полгода. Я же рассказывала, они появились после смерти м… Бухгалтера. И были со мной все эти полгода. Регулярно меня навещали, проведывали, казались очень заботливыми.

– Они знали, где спрятана заначка твоих евро?

– Даже если это были и они, не все ли теперь равно? Этих денег уже не вернуть. Их украли.

Но Егор не собирался пускать дело на самотек.

– Зло должно быть и будет наказано! – грозно произнес он. – И я тебе это торжественно обещаю!