Чтобы не разреветься, Тая резко распахнула окно. Как же хорошо сейчас было глотнуть, будто прохладной воды, этого свежего июньского воздуха! Вверху, где бродили тяжелые тучи, что-то грохотало, остро пахло озоном и дождем.

Из окон башни было видно, как сизая стена дождя опрокидывается на город, деля его на солнечную и дождевую половину. Колесо радуги дрожало над крышами, дальним концом окунаясь в водяную сизую муть.

Макс и Маша, приобняв друг друга, неторопливо брели по тротуару прочь. Шли они намеренно медленно, будто давая возможность долго смотреть им в спины.

Тая вдруг подумала, что именно эту минуту и эту картину она запомнит очень надолго как переломную в своей жизни. Именно эту, а не тот момент, когда она осознала, что Макс обрек ее на гибель, и даже не схватку с собственным ужасом.

Этот тихий, но вечный перелом жизни был спокойным, печальным, как расставание с детской наивностью и иллюзиями.

«Предательство – что это? – размышляла Тая. – Если вдуматься, то предательство – всего лишь чужая правда. Макс защищал свою семью, я – свою. И если ты побеждаешь, это значит, что кто-то проиграл, побежден и несчастен, – такой вот жестокий закон жизни.

Макс просто играл мной, как всегда играл Машей. Я поняла это, а она – нет. Не хочу больше думать ни о какой любви, никто мне не нужен. Главное, что отец скоро вернется. Я победила – и теперь все будет хорошо, очень хорошо…»

Макс уходил по Загородному проспекту вместе с Машей, Ирка с Бугаевым, выкатившись из подъезда, бежали в другую сторону, по Рубинштейна, закрываясь капюшонами и с хохотом пытаясь открыть сломанный ярко-розовый зонт.

И только она, Тая, оставалась одна в этом цветущем июне, в грохочущем посреди города ливне.

Закрыв глаза и высунувшись из окна башни, она подставила лицо дождю, чувствуя, как капли увесисто бьют по щекам и прохладными реками бегут по губам, волосам и спине.

Пусть дождь течет по лицу, смывая жестокие, жгущие болью воспоминания.

Победила, выжила, но привкус победы оказался горьким, с примесью слез.

А еще одиночества.

Любовь разбита – навсегда. Предательство ведь не меняет того, кто предал. Тот, кто предал, был к этому внутренне готов и сделал свой выбор. Сильнее оно меняет того, кого предали. Все драгоценные для памяти минуты, проведенные вместе, падают со своих пьедесталов вниз, как дешевые побрякушки. Обесцениваются слова, жесты, улыбки, обесценилось даже то утреннее небо под их ногами…

Будто в ответ на эти мысли что-то на миг заслонило свет, мягко провело по щекам, коснулось губ. Это было похоже на поцелуй, и Тая вздрогнула, оторвав от лица мокрый кленовый лист: резной и яркий, с оранжевыми прожилками.

Тая вертела лист в руках, удивляясь его неправильной для июня ярко-желтой окраске.

Откуда он взялся здесь?

Будто прилетел специально, чтобы поцеловать и утешить ее.

Будто кто-то хотел напомнить ей о предстоящей осени. Или об осеннем суперлунии, в которое ей предстоит встретить пугающего и странного гостя.

Продолжение следует…