— Ты сказал, что старик-негр тоже на пляже?

— Да.

— Паркер, — произнес Морган, в этот же самый момент Осмонд сказал:

— Паркус.

— Мертв? — безучастно спросил Морган.

— Я не знаю. Я думаю, что да. Должен ли я послать парней на пляж, чтобы привести его сюда?

— Нет! — резко выкрикнул Морган. — Нет, но мы сами спустимся туда, где он находится, ведь так, Гард?

— Мы?

Морган хихикнул.

— Да Ты… я… все мы. Потому, что если Джек выйдет из Отеля, он сразу отправится туда. Он не захочет бросить своего черного, как ночь, приятеля.

Теперь Гарднер тоже начал хихикать.

— Нет, — произнес он. — Конечно же нет.

И только теперь Морган почувствовал тупую боль в ладонях. Он разжал кулаки и задумчиво посмотрел на кровь, сочащуюся из полукруглых ран. Но усмешка не исчезла с его лица. Наоборот, она стала еще больше.

Гарднер торжествующе посмотрел на него. Огромное чувство власти наполнило Моргана. Он простер одну окровавленную руку вперед.

— Это кидает к ногам человека целый мир, — шептал он. — Воспой мне: «Аллилуйя».

Его губы растянулись еще шире. Он оскаливался, как волк — волк, уже старый, но все еще достаточно хитрый, коварный и могучий.

— Пойдем, Гард, — сказал он. — Пойдем на пляж.

Ричард Слоут не был мертв, но когда Джек поднял своего друга на руки, тот был без сознания.

«Кто теперь стадо?» — спрашивал в его уме Вулф.

«Будь осторожен, Джеки! Вулф! Будь…»

— ИДИ КО МНЕ! ИДИ СЕЙЧАС! — мощно и беззвучно пел Талисман. — ИДИ КО МНЕ, ПРИНЕСИ СТАДО, И ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО И ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО И ВСЕ…

— … все будет хорошо… — прохрипел Джек.

Он пошатнулся вперед и чуть не угодил прямо в чернеющую дыру открытого люка. Сердце стучало прямо в висках, и он с ужасом подумал, что мог свалиться прямо в серую воду, разбившись об опорные столбы. Затем он взял себя в руки и ногой откинул крышку люка, закрывая его. Теперь доносился только звук странных флюгеров, без устали поющих свои песни в небе.

Джек повернулся к «Противостоянию».

Он увидел, что находится на широкой террасе. Когда-то, в пышных двадцатых или тридцатых, отдыхающие сидели здесь после полудня в тени зонтиков и потягивали коктейли, читая последние романы Эдгара Валласа или Эллери Квин, а, возможно, просто смотрели на остров Лос Каверни — серо-голубое пятно, парящее на горизонте. Мужчины в белом, а женщины в пастельных тонах.

Когда-то. Давно.

Джек не знал, в какой цвет была когда-то выкрашена терраса, но теперь она была черной, как и весь Отель — цвет, в который, как показалось Джеку, были окрашены точечки рака в легких его матери.

В двадцати футах должны находиться окна-двери, о них говорил Спиди, через которые входили и выходили отдыхающие в те далекие, туманные годы.

А вот и они.

На них были наклеены белые широкие полосы, так что теперь двери напоминали слепые глаза.

На полосках бумаги было написано:

«ЭТО ТВОЙ ПОСЛЕДНИЙ ШАНС ВЕРНУТЬСЯ ДОМОЙ».

Шелест волн. Звук шипящих и поскрипывающих флюгеров. Привкус морской соли и запах давно пролитых спиртных напитков, пролитых красивыми людьми, которые теперь состарились или умерли. Запах самого Отеля. Он взглянул на заклеенные окна и совсем не удивился тому, что содержание послания изменилось: