Сондерс ждал по другую сторону барьера. Матер сказал:

— Поехали.

Они поехали на юго-восток, к Кеннингтону.

Динамик в машине произнес:

«Полицейским машинам проследовать в район Кингз Кросс для интенсивных поисков. Рэвен отправился к вокзалу Юстон в семь вечера. Мог не уехать поездом».

Матер наклонился к шоферу:

— Поверните назад к Юстону.

Горел свет на башне Вестминстера. Парламент заседал всю ночь, и оппозиция проигрывала битву против мобилизации.

Было уже шесть утра, когда они повернули обратно. Сондерс спал. Ему снилось, что он имеет независимый доход, что он пьет шампанское с девушкой. Что все замечательно. Матер делал записи в книжке. Он сказал Сондерсу:

— Он наверняка сел в поезд. Могу поспорить…

Заметил что тот спит, накрыл его пледом и задумался.

Они повернули к воротам Скотланд-ярда.

Матер увидел свет в кабинете главного инспектора.

— Есть что доложить? — спросил Кьюсэк.

— Нечего. Он, должно быть, сел в поезд, сэр.

— У нас мало данных для такого предположения. Рэвен следовал за кем-то к Юстону. Мы стараемся найти водителя первой машины. Мы кое-что про Рэвена раскопали. Мальчишкой его отправили в ремесленную школу. Он сообразителен, и нам не попадался. Я не пойму, почему он так себя ведет. Неглупый парень. А оставляет такой след.

— Сколько у него денег, кроме этих банкнотов?

— Вряд ли много. Что-нибудь придумали, Матер?

Небо над городом светлело. Кьюсэк выключил настольную лампу, и комнату охватил полумрак.

— Я полагаю, — сказал Матер, — что во всех кассах есть номера банкнотов?

— Во всех без исключения.

— Мне кажется, — размышлял Матер, — что если у тебя ни копейки денег, кроме этих несчастных банкнотов, и ты хочешь сесть на экспресс…

— Почему вы решили, что экспресс?

— Не знаю, почему так сказал, сэр. Правда, если бы он сел на пассажирский, который останавливается на каждом углу, кто-нибудь обязательно сообщил бы нам…

— Может быть, вы и правы.

— Ну вот, если бы я хотел сесть на экспресс, я дождался бы последней минуты и купил бы билет в поезде. Я не думаю, чтобы у контролеров были номера.

— Ну что ж вы наверно, правы. Вы устали?

— Нет.

— Хорошо, а я устал. Не останетесь ли вы здесь и не обзвоните ли все вокзалы? Составьте список экспрессов, которые отошли после семи вечера. Скажите, чтобы позвонили на все станции, проверили, нет ли где человека, который покупал билет в поезде. Мы скоро узнаем, где он слез. Спокойной ночи, Матер.

— Доброго утра, сэр. — Он любил быть точным.

Рассвет не наступил в Ноттвиче. Туман лежал над городом, как беззвездное ночное небо. Воздух на улицах был чист. Надо было только поверить в то, что это ночь. Первый трамвай выбрался из депо и покатил по рельсам к рынку. Старый газетный лист распластался у двери театра Роял. По окраинной улице Ноттвича, откуда было недалеко до шахт, шел старик с шестом и стучал в окна. Семафор подмигнул зеленым глазом будущему дню. Освещенные вагоны медленно тянулись мимо кладбища, клеевой фабрики, через широкую, в аккуратных цементных берегах реку. Зазвонил колокол на католическом соборе. Раздался свисток.

Переполненный поезд медленно въезжал в новое утро. Все спали в одежде. Чолмонделей съел слишком много сладостей, ему хотелось вычистить зубы: дыхание было приторным и душным. Он высунул голову в коридор. Рэвен быстро отвернулся и принялся глядеть на запасные пути, на платформы, груженные местным углем. С клеевой фабрики доносилась вонь гнилой рыбы. Мистер Чолмонделей перебежал на другую сторону вагона, чтобы посмотреть, к какой платформе подойдет поезд. Он повторял «извините», наступая на ноги. Энн улыбнулась про себя и загородила ему дорогу. Мистер Чолмонделей кинул на нее возмущенный взгляд. Она сказала «прошу прощения» и начала приводить в порядок лицо.