Майкл Доввей не был религиозным, просто из Библии и из книг типа «Жизнь после жизни» у Майкла давно сложилось довольно четкое представление о переходе в другой мир. И сейчас полуврач-полупокойник с любопытством ждал результатов этого последнего жизненного эксперимента…

Good bye, my love, good bye! Good bye, my Полечка… Как замечательно ты сидела голенькая на подоконнике, с нотами в руках… Как прекрасно ты пела в постели… Как лихо я водил свой спортивный «мерседес» по Москве – одной рукой, как партнершу в вальсе… Как сладостна была эта невесомость полета в «F-121» – совсем как сейчас… Только странно, почему ни в одной книге, и даже в Библии, не сказано, что это вознесение в другой мир сопровождается гулом и сотрясением, которое все приближается, приближается, приближается…

Майкл слабо, нехотя приоткрыл глаза. А вот и свет, вот этот яркий, ослепительный свет вдали… Свет и грохот – чего? Паровоза?!!..

– Лежать! – вдруг заорал вблизи Коровин. – Лежать, мать вашу, или они перестреляют нас всех! Всем лежать! Поезд и так станет, путь разобран!..

Нет, на том свете не матерятся по-русски. Майкл чуть приподнял голову, окончательно выпрастывая свое сознание из пелены предсмертного забытья.

Состав из двух десятков арестантских вагонов медленно подходил к станции с севера. На паровозе и на крыше вагонов напряженно лежали солдаты, выставив во все стороны дула автоматов и пулеметов. «Чучмеки» – охрана еще более северных лагерей – катили домой, тоже обворовав своих зеков. Мощные фары-прожекторы паровоза освещали перед ними тундру и несколько тысяч безжизненных тел, валявшихся на снегу вдоль железнодорожного полотна. Сверху, из кабины паровоза и с крыш вагонов, это было диким, завораживающим зрелищем – тысячи мертвых тел на фосфоресцирующем снегу тундры и окровавленные пасти песцов и волков, терзающих еще не остывшую человечину…

Потрясенный машинист паровоза лишь в последний момент заметил, что рельсовый путь впереди разобран, и испуганно рванул ручку тормоза.

Заскрипев тормозными колодками, высекая искры стальными колесами и бряцая буферами, поезд резко затормозил – так, что несколько солдат рухнули с крыш вагонов. А остальные спрыгнули сами и, брезгливо перешагивая через замерзшие трупы зеков, матерясь по-русски и по-узбекски, пошли вперед, к разобранным рельсам.

И в этот момент сотни трупов ожили, рванулись к солдатам, холодными руками вцепились им в шеи, в автоматы, в лица – мертвой хваткой. С перепугу, от жути зрелища этих воскресших мертвецов многие солдаты даже не сопротивлялись. Лишь те, кто еще был на крышах вагонов или в самих вагонах, опомнившись, открыли остервенелый огонь. Но было поздно – ожившие полутрупы, равнодушные к смертоносному встречному огню, как саранча, штурмовали вагоны.

– У них нет никакого парапсихологического оружия, сэр.

– Но они же отключили всю связь в Кремле!

– В кабинете Стрижа, – уточнил адмирал Риктон. – Это стоило им всего три миллиона долларов. Они просто купили секретаря Стрижа.

Президент изумленно посмотрел на Риктона.