В приемной Овального кабинета члены администрации встали и, уступая друг другу дорогу, направились в открытую секретаршей дверь.

– Говорит Москва! Внимание! Говорит и показывает Москва! Работают все радиостанции Советского Союза и Центральное телевидение! Через несколько минут мы передадим обращение Секретаря Центрального Комитета КПСС, Председателя Совета Министров СССР товарища Романа Борисовича Стрижа к населению Советского Союза! Повторяем! Через несколько минут…

Торжественно-строгий, будто церковный, голос звучал повсюду. Это был голос того самого московского теледиктора, который 16 месяцев назад объявил о покушении на Горячева. Теперь его снова слушал весь мир. В Лондоне, Бонне, Вашингтоне, Праге и Токио все правительственные и внеправительственные службы, связанные с Россией, бросали дела и спешили к телевизорам. А в России, на улицах городов и поселков, оживали раструбы громкоговорителей, а под ними смолкали скандалы и споры в многотысячных очередях за хлебом. На заводах затихали станки – люди слушали Москву прямо в цехах. И в солдатских казармах прекращались занятия по боевой и политической подготовке. И в студенческих общежитиях замирали пьянки. В Москве, Харькове, Ашхабаде, Норильске, Владивостоке…

– Внимание! Через несколько минут мы передадим обращение Секретаря Центрального Комитета.

А по железнодорожной ветке Урай – Тавда – Екатеринбург на безумной скорости летел поезд, занятый зеками на станции Мыски. В вагонах орали, играли в карты, насиловали молодых женщин, жрали и пьянствовали дорвавшиеся до свободы уголовники. Даже в «докторском» вагоне, где Майкл Доввей пытался лечить раненых и обмороженных, шла пьянка. Да, теперь у этих зеков было все, о чем они мечтали в лагере: жратва, спирт и молодые бабы – студентки медицинского техникума, захваченные во время налета на город Тавда. И еще у них было много оружия и упоение скоростью – в паровозной кабине один зек постоянно держал дуло автомата под ухом машиниста, а два других, раздевшись до лагерных кальсон, с пьяной удалью швыряли лопатами уголь в паровозную топку, готовую и без того вот-вот взорваться от жара…

– Внимание! Работают все радиостанции и Центральное телевидение! – вещал диктор.

В Екатеринбурге, в штабе восстания, Зарудный, Стасов, Обухов, Акопян, Колесова, Ясногоров и еще два десятка человек сгрудились у телевизора.

– Неужели Правительство подаст в отставку? – спросил Ясногоров.

Зазвонил телефон. Зарудный снял трубку, послушал, потемнел лицом. Потом сказал членам штаба:

– Это с вокзала. Еще одна банда из Тавды. В Мысках они взяли восемнадцать заложниц, а теперь требуют уголь, продукты и водку.

Гусько, Стасов, Обухов и Колесова встали, надевая бушлаты и куртки.

– Внимание! – снова сказал московский теледиктор. – Говорит и показывает Москва!

В Москве к служебному входу в Большой театр подкатила черная «Волга». Два человека вышли из машины, офицерской походкой прошли в театр и по коленчатому коридору уверенно достигли кулис. Здесь на сцене Полина Чистякова и вся группа: актеры, режиссеры, гримеры и рабочие сцены, – прервав репетицию новой оперы «Александр Невский», стояли и сидели возле телевизора, который кто-то вынес прямо на сцену.