Покушение на Гитлера 20 июля 1944 года всех привело в замешательство, однако то, что к движению сопротивления принадлежали и кёнигсбержцы: городской казначей Фритц Гёрделер, член городского магистрата советник по строительству Вальтер Швартц и его племянник, часовщик Арнольд Бистрик, — никто не знал. Фритц Гёрделер был казнён 2 марта 1945 года, через два месяца после того, как был казнён его брат Карл. Остальных отправили в Берлин, где из тюрьмы Плётцензее их освободили русские.

Разрушительным для Кёнигсберга оказался террористический акт двух ночных воздушных налётов британских самолётов. В ночь с 26 на 27 августа 1944 года около 200 самолётов разбомбили северную часть города; двумя ночами позже 600 самолётов уничтожили весь центр города. Жилые улицы, магазины, склады образовали сплошное море огня, в котором погибло около 4200 человек. 200 000 остались без крова и средств к существованию, потеряв всё нажитое. В целости остались пригороды, казармы, военные укрепления. Оба бомбовых налёта были направлены в первую очередь против гражданского населения.

Сгоревшие руины стали каменными свидетелями 700-летней истории города. Были разрушены замок и собор, старый и новый университет, старая ратуша и почти все церкви. Культурные ценности, которые удалось спасти, разместив их в погребах и бункерах или по окрестным поместьям, пропали с приходом в город Советской Армии: музейные сокровища, архивы и библиотеки. Спасти удалось лишь самую ценную часть государственного архива. В сентябре люди проложили первые тропинки в пустыне руин; наладили снабжение водой и электроэнергией, запустили некоторые трамвайные линии, развернули железнодорожное движение. Кёнигсберг как живой организм в результате этих двух бомбардировок перестал существовать. То, что последовало за этим, надо назвать агонией. Борьбу со смертью продолжали, хотя надежды на хороший исход не было.

Восточный фронт уже давно двигался в сторону восточно-прусских границ, но люди в Кёнигсберге не теряли бодрости духа; опасности не видели или не хотели видеть. 400-летний юбилей Альбертины в начале июля 1944 года уже был омрачён тенью приближавшейся катастрофы. К тому времени Красная Армия разбила слабую немецкую оборону и продвинулась далеко на запад. Всем дальновидным мероприятиям по спасению людей и материальных ценностей города гауляйтер воспрепятствовал, называя их пораженческими настроениями и угрожая карой. А когда советские войска в конце января вплотную подошли к городу, обстреливая его из артиллерии, он со своим штабом перебрался в Нойтиф на Фришской косе, симулируя по радиосвязи, что он по-прежнему пребывает в находящемся в опасности городе. Свыше 100 000 гражданских лиц находилось к тому времени в Кёнигсберге, местное население и беженцы из сельских округ с лошадьми и повозками, и около 15 000 иностранных рабочих и военнопленных. Последние боялись своих советских освободителей больше, чем немецких охранников. Перед лицом опасности с Востока образовалось нечто похожее на европейское товарищёство последнего часа. И только благодаря сознанию всеобщей опасности, а не партийной пропаганде, становившейся всё более неубедительной, жизнь в городе протекала более или менее дисциплинированно и организованно. В нём имелись газ и электроэнергия, постановления и талоны на продукты питания, люди работали и отдыхали, правда, во всё уменьшающемся объёме. Некоторые низовые партийные организации показали себя с положительной стороны, но основная заслуга по поддержанию порядка и нормальной жизни в Кёнигсберге вплоть до капитуляции принадлежит обербургомистру Вилю, оставшемуся в городе до самого конца и разделившему вместе с кёнигсбержцами горькую участь долгого плена.