Ещё ожесточённее, чем сами партии, вели между собой борьбу выделившиеся из них или кровно сними связанные боевые союзы «Стальной шлем», «Орден молодых немцев», «Союз красных фронтовиков», «Рейхсбаннер» и «Железный фронт»^>{141}. Они, как и ряд других более мелких союзов, имели своих вождей и свои цели, форму одежды и символику, знамёна и марши, проводили свои демонстрации и сборища, Дни всеобщей борьбы и побоища в залах заседаний. Развитие событий шло, как казалось, навстречу гражданской войне.

История НСДАП в Кёнигсберге началась с того, что один из солдат, кёнигсбергский булочник Магуния, в 1921 году вступил в Мюнхене в партию. В 1925 году была организована местная группа с небольшим отрядом штурмовиков (СА). В 1926 году в Кёнигсберге впервые выступил Гёббельс, после чего в зале произошло побоище. После внутренних разногласий и споров в 1927 году гауляйтером Восточной Пруссии стал чиновник железнодорожного ведомства Эрих Кок, уроженец Эльберфельда. В то время на весь Кёнигсберг приходилось всего 80 партайгеноссе. Своей бесцеремонностью и отчаянной энергией Кох помог «движению» набрать высоту. В мае 1929 года кёнигсбержцы впервые услышали в Городском холле выступление «фюрера». Год спустя Кох уже издавал партийную газету «Preußische Zeitung» («Прусская газета»). Партия росла, а вместе с ней созревали и внутренние кризисы, росли коварство, противоречия между политической организацией и штурмовыми отрядами (СА), другими «подразделениями и союзами», постепенно выходившими на арену. Общественности об этом мало что было известно, но идеологически сплочённым блоком НСДАП никогда не являлась. На виду была лишь необыкновенно активная деятельность партии, проявлявшаяся на собраниях и демонстрациях, в шумных сборищах и драках, вплоть до нападений и убийств, в особенности в «боевом 1932 году» под девизом «Защита от красного террора». Демонстрации становились всё пестрее и громче, а массы всё фанатичнее.

Партия имела только трёх представителей в городском депутатском собрании. В магистрате ей получить места не удалось, хотя она вела яростную агитацию против обербургомистра Ломайера. В то же время она имела своих людей во всех городских службах и инстанциях. Ещё никогда в жизни недоверие людей друг к другу не было так велико, как в период «боевого времени», и никогда ещё идеализм и человеческая подлость так не сближались, как теперь. Как бы ни оценивался этот период, ясно одно — национал-социализм никогда не являлся продолжением прусских традиций, ни консервативных, ни либеральных, ни социалистических. Он не имел в Кёнигсберге предшественников и зачинателей, не было их и в духовной жизни, питательной средой которой были либерализм, демократия и патриотизм. Эти духовные позиции всегда были чужды национал-социализму.