— Гражданин Прядко, а как ты объяснишь, что пять месяцев скрывался на территории, оккупированной врагом?

— Я??! Я скрывался? — опешил Петр.

— Ну не я же? — хмыкнул Макеев и, не давая опомниться, обрушился с новыми обвинениями:

— Почему уничтожил партбилет? Где личное оружие? Почему раньше не вышел на соединение с частями Красной армии?

Петр был потрясен их абсурдностью и не находил слов, чтобы ответить. А Макеев продолжал наседать. Вытащил из стопки чистый лист и потребовал:

— Короче, бери ручку и пиши! Только не вздумай юлить, со мной этот номер не пройдет!

— Писать? — чужим голосом произнес Петр.

— Ну не петь же. Ты не соловей, шоб тебя слушать, — с кривой ухмылкой заметил Макеев и двинул по столу чернильницу с ручкой.

Петр отшатнулся и, задыхаясь от гнева, выпалил:

— За меня трофейный автомат росписи ставил!

— А-а, все вы так говорите, а как копнешь, то такое говно вылазит, что…

— Говно?! Т-ты че несешь?! Мы там своей кровью умывались, пока вы тут линию фронта выравнивали! Мы… — взорвался Петр.

— Чего-о?! — Макеев поперхнулся. Папироса, зажатая в уголке рта, сползла с губы и шлепнулась на стол, а когда к нему вернулся дар речи, он обрушился на Петра с новыми угрозами:

— Гад, ты на кого пасть разеваешь? Да я от тебя мокрого места не оставлю! Я тебя одним пальцем раздавлю!

— Это вы мастера! А кто потом с фрицем воевать будет?

— Заткнись! Я тебя без всякого трибунала шлепну!

— Не пугай, пуганый. Не в обозе отъедался, а фрицев колпашил.

— Степа, ты глянь на эту сволоту! Да я тебя… — взвился Макеев и ухватился за кобуру.

Сержант угрожающе заворочался за спиной Петра. Наступившую вязкую тишину нарушали лишь прерывистое дыхание и треск нещадно чадившего фитиля. В отблесках тусклого пламени лица Макеева и Прядко, искривленные злобой, напоминали уродливые маски. Несколько секунд они сверлили друг друга пылающими взглядами. Не выдержав, Макеев отвел глаза в сторону. Он медленно отпустил кобуру, нашарил на столе папиросу, но курить не стал и, отшвырнув ее в угол, тяжело опустился на лавку. Злость душила его, но, в конце концов, разум взял верх, и тогда Макеев другими глазами посмотрел на дерзкого, не лезущего за словом в карман интенданта.

Тот, похоже, был настоящей оперативной находкой. В те тяжелейшие дни, когда обстановка на фронте менялась каждый день и враг, казалось, находился повсюду, иметь в чужом стане свои глаза и уши было пределом мечтаний военных контрразведчиков. Но Макеев не спешил с решением. Гитлеровцы тоже не лыком были шиты. Опасаясь самому оказаться игрушкой в руках абвера, он продолжил дальнейшую проверку Прядко.

Она заняла немного времени, и уже через несколько суток Петр находился в особом отделе 6-й армии. После беседы с начальником — капитаном госбезопасности Павлом Рязанцевым Прядко согласился сходить в разведку и под личным руководством капитана принялся на ходу осваивать непростую азбуку разведки и контрразведки.

О том, что контрразведчики в нем не ошиблись, лучше всего говорит оперативная и личная характеристика на зафронтового агента Гальченко, позже утвержденная Рязанцевым.