Комья мерзлой земли посыпались на дощатый настил и покатились в блиндаж. Сержант отбросил их сапогом и недовольно буркнул:

— Че грязь тащишь!

— Может, еще ноги вытереть? — огрызнулся Петр и, отодвинув его плечом, протиснулся внутрь.

В блиндаже царил полумрак. В тусклом свете фитиля-самоделки, изготовленной армейскими умельцами из гильзы сорокопятки, бледным пятном отсвечивало невыразительное лицо, на котором выделялся нос картошкой. Физиономия особиста ничего не выражала и напоминала застывшую маску. Перед ним на сколоченном из досок столе громоздились несколько пухлых папок, стопка листков и пузатая чернильница, из которой торчала ручка с обгрызенным концом.

«Ручка — самое опасное оружие особистов», — вспомнил Петр мрачную шутку о военных контрразведчиках, гулявшую в армейской среде, и с горечью подумал: «Для кого война, а для кого контора пишет».

Особист поднял голову и, откинувшись на стенку, принялся буравить окруженца взглядом.

«Глаза только не проешь. Меня этим не возьмешь, видали таких», — заговорило в Петре давнее неприязненное отношение к военным контрразведчикам. Незадолго перед войной на складе ГСМ из-за нерасторопности техника произошла утечка бензина. Ретивый особист тут же взялся раскручивать дело о группе вредителей, а из Прядко лепить главного организатора «преступления». Расследование набирало обороты и катилось к военному трибуналу. От суда Петра и других «вредителей» спас арест самого особиста: тот оказался «пробравшимся в органы троцкистом и агентом мирового империализма». Но на том злоключения интенданта Прядко не закончились, спустя два месяца его снова вызвали в особый отдел — на этот раз из-за антисоветских разговоров, которые вели подчиненные, но потом, изрядно помурыжив, отпустили.

Поэтому от очередной встречи с особистом Петр не ждал ничего хорошего. А тот держал многозначительную паузу. Прядко надоело стоять перед ним свечкой. И, не спрашивая разрешения, он сел на деревянный чурбак. Макеев окатил его ледяным взглядом и тоном, не сулящим ничего хорошего, потребовал:

— Быстро! Фамилия, имя, отчество?

— Прядко Петр Иванович.

— Звание?

— Старший лейтенант.

— Должность?

— Техник-интендант первого ранга. Начальник головного склада горючего 5-й армии Юго-Западного фронта.

— А как стал командиром этого… — Макеев не смог подобрать слово.

— Война не спрашивает, сама назначает, — с вызовом ответил Петр.

— Вот как? Ну это мы еще посмотрим; кто и куда тебя назначил.

— Ну, смотри, смотри.

— И посмотрю! Гляди, чтоб потом локти не кусал, — пригрозил Макеев.

Петр поиграл желваками на скулах и промолчал. Прошлый печальный опыт общения с особистами говорил, что злить их только себе дороже выйдет. Макеев же, посчитав, что угроза возымела действие, решил не размениваться по мелочам, но, встретившись взглядом с «интендантишкой», понял, что не стоит спешить с выводами. В свете нещадно чадящего фитиля на него из-под кудрявой пряди волос с вызовом смотрели карие глаза. Судя по всему, Прядко был крепким орешком, и Макеев решил использовать проверенный прием. Пошелестев бумагами, спросил: