Гай подскочил было, чтобы помочь товарищу, но тут же получил от победителя такую затрещину, что отлетел в сторону и растянулся на земле.

В пылу драки никто не заметил стороннего наблюдателя. Невдалеке стоял мистер Рафтен и с любопытством наблюдал борьбу. На его лице выражался не гнев, а досада: его сильный и рослый сын потерпел позорное поражение в борьбе с худым и болезненным противником!

Молча проглотив эту горькую пилюлю, он направился прочь. И только тут Ян заметил его. Сердце мальчика затрепетало: теперь его наверняка прогонят с фермы, и дома ему здорово достанется от отца.

Весь остаток дня мальчики избегали друг друга. Ян чувствовал себя очень неловко. Он почти не прикоснулся к еде за ужином и на тревожный вопрос миссис Рафтен ответил, что нездоров.

Над столом повисло молчание: мистер Рафтен переживал позорное поражение сына; сын злился на Гая, втянувшего его в глупую историю; Ян сердился на свою горячность и опасался самых дурных последствий. Только маленькая Минни, дочка Рафтенов, которой недавно исполнилось три года, была оживлена и весело болтала. Подобно всем детям, она очень любила говорить на ушко разные «секреты».

В эту минуту девочка сидела на коленях у брата, и он что-то шептал ей. Она кивнула головкой и, когда Сэм спустил ее на пол, подбежала к Яну. Тот тоже взял ее на руки и принялся ласкать. Она заставила его нагнуть голову и, обхватив своими пухлыми ручонками шею мальчика, шепнула ему:

– Никому не говоли… Это секлет.

Что бы это значило: брат послал ее к нему со словом примирения или же это ее обыкновенная игра? Тем не менее ласка ребенка растрогала Яна, и он, нежно целуя девочку, в свою очередь шепнул ей:

– Не бойся, Минни, я никому не скажу.

Он понимал, что погорячился и был не совсем прав, к тому же чувствовал, что и Сэм не прочь помириться. Это вселило в него некоторую надежду на благополучный исход их общей глупости.

На другой день за завтраком царило такое же удручающее молчание, как накануне во время ужина. Отодвинув тарелку, мистер Рафтен поднялся со своего места и сказал со своей обычной резкостью:

– Ян, поедешь со мной в школу.

«Ну, конец!» – с горечью подумал Ян, потому что школа находилась как раз по дороге на железнодорожную станцию. Правда, мистер Рафтен ничего не сказал о вещах Яна…

Некоторое время они ехали в повозке молча. Наконец Рафтен заговорил:

– Ян, кем намерен сделать тебя отец?

– Художником, – ответил мальчик, недоумевая, к чему клонит Рафтен.

– А художник тоже должен быть образованным человеком?

– И очень даже… Чем он образованнее, тем лучше.

– Да? Вот и я всегда твержу Сэму то же самое… А что, много зарабатывают художники?

– Смотря по таланту… Некоторые зарабатывают целые миллионы.

– Миллионы? Скажи пожалуйста…

– Честное слово. Например, английский живописец Тёрнер нажил больше миллиона, хоть и сошел после с ума. А Тициан и Рафаэль жили во дворцах.

– Н-да, наука великое дело…

Они подъехали к школе. Хотя были каникулы, но дверь в школу оказалась отворенной и на крыльце стояли два старика, очевидно, поджидавшие Рафтена. Это были два попечителя школы, Бойль и Мур. Третьим был Рафтен, который всегда стоял за образование и не жалел денег на школьные нужды.