“В обществе выдающейся женщины”, — поправил обычно им игнорируемый внутренний голос, обитающий где-то на задворках его сознания. В том, как она использовала потрепанную метлу, чтобы провести лодку по неспокойным водам, было нечто такое, что будоражило давно забытые участки в его подсознании.

Разумеется, Напролоум не мог точно сказать, что там у нее выдается, — этому мешали дождь, ветер и матушкина привычка надевать весь свой гардероб сразу. Напролоум неуверенно прокашлялся. Она выдается в метафорическом смысле, решил он.

— Э-э, послушайте. Все это очень похвально, но посмотрите фактам в лицо. Я имею в виду скорость дрейфа и все такое прочее, понимаете? Посох давно унесло в открытый океан, на много миль от берега. Может, он уже никогда и не выплывет. Он вообще мог попасть в Краепад и свалиться за Край…

Матушка, которая смотрела куда-то вдаль, за реку, обернулась.

— Чем еще мы можем помочь им? У вас есть другие варианты? — осведомилась она.

Напролоум несколько мгновений молча вычерпывал воду.

— Нет, — наконец ответил он.

— Вы когда-нибудь слышали о человеке, вернувшемся оттуда?

— Нет.

— Тогда нам стоит попытаться отыскать посох.

— Никогда не любил океан, — пожаловался Напролоум. — Его следовало бы замостить. На его дне, в глубине, живут ужасные твари. Жуткие морские чудовища. По крайней мере, так говорят.

— Продолжайте вычерпывать, приятель, не то вы сами проверите, правда это или нет.

Гроза ходила над головами взад и вперед. Здесь, на плоских равнинах, она чувствовала себя потерянной, ее место было на Овцепикском высокогорье, где люди умеют ценить хорошую грозу. Она кружила по небу и ворчала, отыскивая хотя бы средненькой паршивости холм, чтобы ударить в него молнией.

Дождь немного успокоился и стал мелким, накрапывающим — таким, который вполне способен затянуться на несколько дней. К тому же с моря ему на помощь пришел туман.

— Если бы у нас были весла, мы могли бы грести. Если бы, конечно, знали, куда плывем… — сказал Напролоум. Матушка ничего не ответила. Он вылил за борт еще пару башмаков воды и вдруг осознал, что, скорее всего, золотая кайма на его мантии уже никогда не будет такой, как прежде. Хотя было бы приятно узнать, что в один прекрасный день это снова будет иметь для него значение.

— А вы случаем не знаете, в какой стороне находится Пуп? — рискнул спросить он. — Это я так, чтобы разговор поддержать.

— Смотрите, с какой стороны на деревьях растет мох, — не поворачивая головы, отрезала матушка.

— А-а, — Напролоум кивнул и уставился на маслянистые воды, гадая, что это конкретно за маслянистые воды.

Судя по солоноватому запаху в воздухе, лодка уже вышла в залив.

По-настоящему Напролоума пугало в море именно то, что единственной преградой, отделяющей его от живущих на дне жутких тварей, была вода. Разумеется, он знал, что если рассуждать логически, то, скажем, от тигров-людоедов, обитающих в джунглях Клатча, его отделяет всего лишь расстояние, но это совсем другое дело. Тигры не всплывают из холодных глубин, раскрыв рот, полный острых, как иголки, зубов…

Он вздрогнул.