— Так, быстро руки убрала! — заорала я, придя в себя, пытаясь перекричать очередной скандал на кухне.

— Нет, ты не пойдешь Мелковат! — разочарованно заметила она, бросая меня на спины товарищей. — А вот ты, беленький, как раз! Давай, не брыкайся! Ну и тяжелый ты! Отличный кролик!

И тут же так ласково, нежно добавила:

— Не бойся! Мамочка сейчас тебя погладит! Какой ты красивый! Чистенький! Мы даже лапочку красиво на блюдечко положим! Ты не переживай!

Мне кажется, или у меня большие неприятности? У меня была надежда на то, что мне удастся дотянуть до захода солнца, но пока что я карабкалась по спинам пушных собратьев, пытаясь лапой поддеть тугую, ржавую щеколду.

Дверь снова с душераздирающим скрипом открылась, а на пороге стояла знакомая кухарка, сплевывая слово "пересолили". Позади нее маячила раскрасневшаяся девица, утирая потное лицо фартуком.

— сбежал! Но недалеко убежал! Нашли его возле кухни! На место вернули! — зевала девица, вытаскивая пробку из бочки и подставляя графин. — Представляешь, что было бы, если бы не нашли? Хозяин вернется через час. Все должно быть готово!

Дверь с грохотом закрылась, а я представила картинку, как в серале сидит белый кролик, радостно почесываясь и налегая на морковку и капустой, пока я пытаюсь открыть эту дурацкую щеколду. Живая стремянка подо мной норовила уползти, но я старательно сохраняла равновесие. Бесполезно! Придется ждать ночи!

На кухне послышалась беготня и крики: «Подавайте ужин!», а потом все подозрительно стихло. Я стала прислушиваться к воцарившейся тишине, а мне на ухо кто-то радостно сопел.

— Пшел вон, — оттолкнула я "сопуна" лапой. Ничего не слышно. Единственное, что у меня богатое, так это воображение, но даже оно отказалось выступать спонсором этой сцены. Я тяжело вздохнула, устраиваясь в самом верху цепи питания, сидя на спинах сородичей и изображая высокое начальство.

О! Что я слышу? Мамочки!

— Ш-ш-што?!! — послышался голос, срывающийся в крик. Раздался такой грохот и звон, словно кто-то перевернул стол. — Где кролик? Нес-с-сите с-с-сюда моего кролика!

— Сейчас подадут! — я слышала спешные шаги. «Кролика!» — повторяли десятки голосов, сквозь топот ног.

— Вот! Ваш кролик! — радостно заметил кто-то. — Сегодня у нас на ужин кролик, как вы и просили. Отменный! Сервированный с лапкой! По всем правилам этикета!

— На поляне траву, — мрачно затянула я, вслушиваясь в гробовую тишину. — Зайцы в полночь косили И при этом напевали Странные слова

То, что я услышала через минуту, проще представить, чем озвучить.

— Она сбежала, мы ее вернули на место! У нас там больше нет белых кроликов! Один был, но вот он — оправдывался кто-то.

Такого грохота я точно не слышала ни разу. Мне казалось, что кто-то громит комнату. — Я вас-с-с вс-с-сех поубиваю! — слышала я задыхающийся голос. И снова грохот.

— У нас было двенадцать кроликов! Двух мы приготовили! Да, был беленький, но вот он, на вашей тарелке. А второго белого, который в комнате, мы не трогали!

Я слышала топот, который приближался, а я раздвинула сородичей, чувствуя, что хвостик занервничал, предчувствуя такие неприятности, от которых есть все шансы, что он останется лысеньким.