Для такого случая пришлось вытащить из каюты труворовского безопасника. Совсем на палубе не показывался, окаянный, стеснялся, что ли? Или совесть замучила? За всё время нашего плавания я его наверху и не видел, сидел боярин тихой мышью в своей каюте, и не слышно его, и не видно. Даже при этой стычке не проявился.

Я потихоньку Бивоя расспросил, выходил ли он на воздух, пока мы по острову гуляли? Выходил, оказывается, такой нехороший человек, и даже очень активно с жителями рыбацкой деревушки общался. А как только мы на берегу появились, так снова и скрылся за плотными дверями своей каюты. И что? Так и будет всё время взаперти сидеть? Надо этот узел распутать, впереди столько дел, и нам без его специфического опыта трудно придётся. Пора ему в работу включаться.

Так что очень настойчиво, в порядке приказа пригласил Горивоя наверх, предоставил полную возможность вволю пообщаться как с пленными моряками, так и с бывшими рабами.

Потом послушал умные выводы: «Пиратов пинком в море, и пусть благодарят, что живыми отпустили. Освобождённых на корму в закуток и под замок, чтобы не шлялись по палубе, если нет у тебя желания их вслед за бывшими хозяевами мыться отправить. Трофей на буксир и… малым ходом вперёд. В первом же порту живой балласт на берег, товары и корабль продать».

А что? Всё верно! Но как-то не так.

Подумал ещё немного, помолчал, походил туда-сюда по палубе, попинал в раздумье попадающиеся под ноги какие-то тряпки.

Кстати, а почему на палубе разный хлам валяется? Почему не убрали? Нашёл взглядом Бивоя, а тот уже сообразил, сориентировался, командует. Почему сразу этого не сделал? Ладно, позже ему личный выговор сделаю, когда наедине с ним останемся.

Так, кое-что в голове вырисовывается, проясняется. Подшагнул к Горивою и тихонько с ним свои новые задумки обговорил. Сырые они пока, черновые, обдумать их ещё необходимо, вот пусть он себе голову и поломает.

Поначалу боярин сразу же начал противиться, потом, правда, опомнился, задумался, переспросил меня несколько раз, ещё хорошо подумал и махнул рукой. Мол, делай как знаешь. Вот и ладно, сделаю.

В конце концов решил никого из бывших рабов не запирать, оставить всех на трофейном борту и вместе двумя кораблями тихонько дойти до материка. Пусть поработают матросами напоследок, отработают, так сказать, свою свободу.

А там за добросовестную работу я им ещё и небольшое вознаграждение выдам. Такому моему необычному для этого времени решению народ сильно удивился. Это зачем с рабами деньгами делиться? Пришлось объяснить.

– Ну гляньте вы на них, совсем пропащие бедолаги, жалко же страдальцев. А так хоть какая-то помощь для них на первое время и небольшая моральная компенсация за потерянные в рабстве годы. Да и совсем уж много я им денег не дам, так, чтобы с голоду сразу не померли.

Таких моих слов никто, само собой, не понял, но противиться этому решению не стали. Попробовали бы. Горивой только искоса глянул и хмыкнул непонятно. Да я уже и сам себя не в своей тарелке ощущаю со всем своим милосердием. Но не отступать же?